Здесь много чего интересного! Но оно доступно лишь зарегистрированным. Регистрируйтесь .

Клуб любителей прозы в жанре "нон-фикшен"

santehlit
Сообщения: 114
Зарегистрирован: 06 май 2018, 00:50
Откуда: Хомутинино
Контактная информация:

Сообщение santehlit »

10

Потом ударили морозы - даже школьникам разрешили не посещать занятия.
- Люсь, почитай.
- Отстань.
- Ну, почитай.
- В ухо хочешь?
В ухо я не хотел. Помолчал и снова.
- Давай поиграем.
Сестре некогда со мной возиться - она уборкой занималась.
- Погляди в окно - кто по улице идёт?
- Вон тётя Настя Мамаева.
Люся, подметая:
- Тётя Настя всех понастит, перенастит, вынастит.
- Ты что, дура?
Сестра погрозила мне веником.
- Гляди дальше.
Заметив нового прохожего, сообщил:
- Вон, Коля Лавров.
- Дядя Коля всех поколет, переколет, выколет.
Эге. Вот так смешно получается. Занятная игра. Вижу очередного прохожего, кричу, ликуя:
- Дядя Боря Калмыков!
И хором с сестрой:
- Дядя Боря всех поборет, переборит, выборет.
Мороз разрисовал причудливыми узорами окно. Легко угадывались белоснежные пляжи и лучезарное небо, кокосовые пальмы на ветру и фантастические бабочки, драгоценными камнями рассыпанные по огромным тропическим цветкам. Тонкий и пьянящий аромат экзотических фруктов чудился мне за прохладной свежестью стекла.
Я ковырял ногтём ледяные узоры и думал о сестре. Перебирал в памяти всё, что было известно мне о ней, и понимал, что мало её знаю. Нет, я её совсем не знаю. Она гораздо лучше и умней. И потом, она такая смелая у нас. Может, её пригласить за сокровищами? Вот родители удивятся, когда мы явимся домой с мешками золота и жемчугов. Стоит подумать….

santehlit
Сообщения: 114
Зарегистрирован: 06 май 2018, 00:50
Откуда: Хомутинино
Контактная информация:

Сообщение santehlit »

11

А когда отпустили морозы, пошли с отцом во взрослую библиотеку. Кружился лёгкий снег. Было тепло и тихо. У дороги стоял маленький домик без палисадника. «Как можно без забора? - подумал я. – Каждый возьмёт да и заглянет». Подумал и залез на завалинку. Заглянул и очень близко у окна увидел на столе старческую руку. Испугался и отпрянул, побежал за отцом. Думал, как много на земле людей - больших и малых, старых и молодых, злых и добрых. Им и дела нет, что живёт на свете такой мальчик Антоша Агапов и никому зла не желает. Почему бы его не полюбить? Так нет. Все стараются его обидеть, унизить, только лишь потому, что они сильнее.
В библиотеке, я знал, на книжных полках жили, сражались, погибали и никогда не умирали разные герои. Они плыли на кораблях, скакали на конях, летали на самолётах. Они стреляли и дрались. А что они ели! Господи! Только представьте себе - они лакомились ананасами и экзотическими островными фруктами, а также морскими моллюсками с нежными раковинами и устрицами, большими и маленькими, зелёными, голубыми, золотистыми, кремовыми, перламутровыми, серебристыми, жареными, варёными, тушёными с овощами, с сыром, запеченными в тесте….
Я кинулся на книжные полки, как на вражеские бастионы.
- Не унести, - сказал отец, увидев мой выбор.
Удивился, расставляя книги на свои места:
- Это тебе зачем?
То был «Капитал» Карла Маркса.
- Я думал, прочитаем и богатыми станем.
- Книги, - внушал отец, - самое долговечное, что есть на свете. Писателя уже давно нет, а его все помнят и любят. И героев его тоже. Я много чего повидал в жизни, рассказать – целый роман получится. Давай расти, учись, напишешь про меня книгу. Я умру, а люди будут знать – жил такой.
Мне стало жаль отца, жаль себя сиротой. Захлюпал носом:
- Ты не умирай, не умирай… Ладно?
- Дуралей, - отец ласково прижал мою голову к боку. – Все мы когда-нибудь умрём.
Было тепло и тихо. Кружился и падал лёгкий снег.

santehlit
Сообщения: 114
Зарегистрирован: 06 май 2018, 00:50
Откуда: Хомутинино
Контактная информация:

Сообщение santehlit »

12

Дома не сиделось. У соседа дяди Саши Латыша кот через веник прыгает. Вот и я решил подзаняться нашим рыжим Васькой. Только мне фокусы разные ни к чему. Мне нужен надёжный друг в далёких походах и опасных приключениях. А Васька наш ни одной собаки в округе не боялся. Такой смельчак меня вполне устраивал.
Я вышел за ворота:
- Кис-кис-кис…
Васька подбежал, хвост трубой, потёрся о валенок. Впечатления бывалого моряка он явно не производил.
Я дальше отошёл:
- Кис-кис-кис…
Ни в какую. Будто черта невидимая пролегла. Васька сделает два шажка вперёд и остановится. Потом крутиться начинает, будто на цепи. А потом и вовсе домой убежал. Но и я не лыком шит - решил обмануть кошачью натуру. Это он пока дом видит, туда и стремится. Отловил кота и унёс за околицу - теперь попробуй! Что Вы думаете? Припустил мой хвостатый помощник в походах со всех ног прочь, будто знает, где его дом, и там у него молоко на плите убежало. Вот тебе и друг-защитничек. Запустил ему вслед снежком и решил больше не связываться.
Огляделся. Сеновал подзамело изрядно. И всё-таки ему повезло - сугроб прошёл мимо. Что прихватил, так это свалку. Ну, свалка не свалка, а яма такая большая за околицей. В ней глину берут для строительных нужд и следом засыпают всяким мусором.
Пошёл проверить, как сугроб с ней расправился. Ух, ты! Нашёл дыру в снегу, узкую, как воронка, как раз такая, чтоб человек упал туда, а вылезти не смог. Вот если б я её вовремя не заметил, так и поминай Толю Агаркова – замёрз, и до весны бы не нашли. Дна не видно – чернота. Страшно стало – а вдруг там кто прячется, сейчас как выскочит….
Надо бы ребят позвать, да никого на улице нет. Побрёл домой со своей тайной.
Ночью была метель. Когда наутро мы пришли туда с Серёгой Ческидовым и Юркой Куровским, никакой дыры не было. То ли забило её под завязку снегом, то ли сверху затянуло настом.
- Была, братцы, ей богу, была, - чуть не плакал я.
Ческидов, как самый старший в компании и рассудительный, прикидывал по ориентирам.
- Так, вот сеновал, вон дома… Дыра должна быть здесь.
Лишь только он утвердился в этом выводе, как мгновенно пропал из глаз. Стоял только что, и вдруг не стало. Чуя недоброе, мы с Юрком стали осторожно подходить к тому месту. Дыра нахально распахнула чёрную пасть в белом снегу. Проглотила одного и поджидала следующего дурочка-смельчака.
- Серый, ты живой?
- Жив пока, - голос донеся из такого глухого далека, что мы ещё больше перетрусили.
- Бежим, папка дома, он поможет, - предложил я.
- Ты беги, зови, - рассудил Юрок. – Я здесь постерегу - мало ли чего…
Я рванул со всех ног, но у крайнего дома меня остановил дед Ершов:
- Куда бежишь, пострел?
- Там такое… - и я всё, торопясь, рассказал старику.
Он снял с крыши сарая рыбацкий шест:
- Показывай.
Осторожно опустив шест в дыру, упёр, навалив на плечо.
- Эй, там, вылазь потихоньку...
Скоро в дыре показалась Серёгина голова, запорошенная снегом.
- Дальше не могу, - застрял он в горловине, поворочался и со вздохом, - назад тоже.
Дед Ершов сгрёб Чесяна за шиворот и, как пробку из бутылки, вытащил рывком из дыры.
- Шапка там осталась, - радовался спасённый. – Весной поищем. А не найдём, не жалко - всё равно старая.

santehlit
Сообщения: 114
Зарегистрирован: 06 май 2018, 00:50
Откуда: Хомутинино
Контактная информация:

Сообщение santehlit »

13

Попала на глаза нужная доска - я такую давно искал. Размышлял - стащить или спросить? Украсть – совесть замучает. Спросить – а вдруг отец откажет, тогда уж точно не украдёшь: заметит. Долго мучился, потом решился.
- Эту? Зачем? На автомат? Бери.
Поспешил к Николаю Томшину:
- Нарисуй автомат, чтоб как у тебя, с круглым диском, только для моего роста.
Коля прикинул что-то, заставил руки согнуть, вытянуть, измерил и нарисовал.
- Как раз под твой рост.
Выпросил у отца ножовку и принялся за дело. Попилил, устал. Принялся размышлять. Если в день пилить постольку, то, наверное, к лету закончу. С этим автоматом у меня были связаны определённые планы. Ведь я на полном серьёзе мечтал удрать из дома, как только наступит тепло и растает снег. Представлял себя стоящим на носу пиратского корабля с автоматом в руках. Пусть не настоящим, но кто издали-то разберёт. Не разберут, а напугаются и отдадут всё, что потребую. Пиратом, пожалуй, быть гораздо выгодней, чем ныряльщиком за сокровищами. Там, того гляди, акула сожрёт - ей ведь по фигу, автомат у меня или удочка какая. Сожрёт и не подавится.
Куровскому похвастался:
- Летом у меня будет автомат - самый лучший и как настоящий, не отличишь.
- Да ну? - не поверил Юрок.
Показал. Он всем рассказал, и ребята на улице посмеялись – а я думал, завидовать будут. Тем не менее, затею не оставил - пилил и пилил. Каждый день понемножку. Уже солнышко стало припекать. Захрустели сосульки под ногами. Скособочились снеговые горки. Сугроб закряхтел, осел, потемнел и заструился ручьями. А я всё пилил и пилил…
Однажды Витька Ческидов шёл мимо. Не утерпел.
- Ну-ка, дай сюда.
Попыхтел полчаса и подаёт задуманное оружие.
- Получай.
Прикинул к плечу. Хоть и диска нет, а всё равно видно – коротковат. То ли Томшин ошибся в расчётах, то ли я так вырос за это время.

santehlit
Сообщения: 114
Зарегистрирован: 06 май 2018, 00:50
Откуда: Хомутинино
Контактная информация:

Сообщение santehlit »

14

Зима, хоккей, школа сдружили ребят - друг без друга дня прожить не могли. А потом наступили весенние каникулы, а с ней распутица, слякоть, грязь не проходимая. Ни на улице места нет поиграть не найти, ни в гости сходить – мамаши бранятся.
Заметил Николай Томшин - распалась Лермонтовская ватага. Раньше все к нему прибивались, а теперь те, кто повыше живут, вокруг Сашки Лахтина отираются. Себя Бугорскими называют, нас, нижеживущих – Болотнинскими. Задаваться начали. Своя, говорят, у нас компания, а с вами и знаться не желаем. Ещё говорят - мы, может, с октябрьскими мир заключим: они, мол, парни что надо, а вам накостыляем.
Коля Томшин отлупить хотел Лахтина, и покончить с расколом, да тот от единоборства уклонился, а предложил биться толпа на толпу. И желающих поучаствовать в битве оказалось много. Пришлось нашему атаману согласиться с разделом власти и предстоящей войной.
Поляна за околицей только-только начала подсыхать. Сияло солнце, паром исходила земля. И совсем не хотелось драться.
- Давайте в «Ворованное знамя» играть.
Две команды в сборе и делиться не надо. Отметили «границу», выставили «знамёна». И пошла потеха! Задача игры – своё знамя сберечь, у врага украсть, и чтоб не забашили.
Бугорские победили, но Лахтину не повезло. Его загнали в грязь на чужой земле. Он не хотел сдаваться и начерпал воды в сапоги. А потом, поскользнувшись, и сам упал в лужу. Ушёл домой сушиться, а веселье продолжалось. Играли в «чехарду». Теперь чаще везло нам. Мы катались на Бугорских, а они падали, не дотянув до контрольной черты. Им явно не хватало Лахтина.
Потом вбивали «барину» кол. Здесь на команды делиться не надо. Игра такая - один сидит с шапкой на голове, очередной прыгает через него и, если удачно, на его свою шапку кладёт. Таким образом, от прыжка к прыжку препятствие росло в вышину. Кто сбивал эту пирамиду, наказывался - подставлял задницу и били по ней задницей сидевшего с шапками, взяв его за руки, за ноги, и раскачивая, приговаривали:
- Нашему барину в жопу кол вобьём.
Пострадавший садился с шапкой на голове, и прыжки возобновлялась.
Меня за малостью лет и роста в игру не брали. Но я был тут и потешался над участниками до колик в животе.
Ближе к вечеру запалили костёр. Сидели одной дружной компанией, курили папиросы, пуская одну за другой по кругу - кто ронял пепел, пропускал следующую затяжку. Рассказы полились страшные и весёлые анекдоты - забыты распри и раскол.
Потом поймали лазутчика. Я этого мальчишку знал, хотя он жил на октябрьской улице - наши отцы, заядлые охотники, дружили и ходили друг к другу в гости. Он спустился на берег взглянуть на лодки, что зимовали в воде у прикола. И тут был пойман. Его допросили, а потом решили проучить.
- Ну-ка, Шесть-седьмой, вдарь.
Драться мне совсем не хотелось, а уж тем более бить знакомого, ни в чём неповинного мальчика. Но попробуй, откажись - тогда никто с тобой водиться не будет. Домой прогонят, и на улице лучше не появляться. Подошёл, чувствуя противную дрожь в коленях. Пряча взгляд, ударил в незащищённое лицо.
- Молодец! Но надо в подбородок бить, как боксёры. Тогда с копыт слетит. Бей ещё.
Хотел отойти, но, повинуясь приказу, вновь повернулся к лазутчику. У него с лица из-под ладоней капала кровь.
- У меня нос слабый, - сказал он. – На дню по два раза кровяка сама бежит. А заденешь, после не унять.
Ему посочувствовали. Кто-то скинул фуфайку, уложили пострадавшего на спину, советовали, как лучше зажать нос, чтобы остановить кровотечение. Про меня забыли. А я готов был себе руки оторвать, так было стыдно. И бегал за водой, бегал за снегом для пострадавшего - не знал, как загладить свою вину….
А потом представил себя в плену у кровожадных дикарей. Или лучше у губернатора Карибского моря. Закованный в цепи, угрюмый, как побеждённый лев, предпочитающий смерть на виселице униженному подчинению доводам, угрозам, расточаемым этим испанцем, пахнущим, как женщина, духами. Он предлагал мне перейти к нему на службу. Это мне-то, от одного имени которого тряслись купцы всего американского побережья от Миссисипи до Амазонки, и плакали груднички в колыбельках. А их прекрасные матери бледнели и обожали меня.

santehlit
Сообщения: 114
Зарегистрирован: 06 май 2018, 00:50
Откуда: Хомутинино
Контактная информация:

Сообщение santehlit »

Она хоть словами и мотивом плохо напоминала строевую, но мы орали её с таким упоением, что далёкий лес отзывался эхом.
Там ещё припев был замечательный:
- Я – чипурела. Я – парамела. Я – самба-тумба-рок.
Хоп, я - чипурела. Хоп, я – парамела. Хоп, я – самба-тумба-рок.
С пригорка на опушке видели, как от посёлка отделилась толпа – наконец-то лахтинцы собрались и устремились в погоню.
В лесу подыскали сухую поляну, остановились лагерем, натаскали валежнику к костру. Мы таскали, а командиры совещались. Перекусив наскоро, решили - пора выступать. Коля Томшин сказал, что свора предателей должна и будет наказана. Мы крикнули «Ура!» и пошли искать противника, оставив в лагере боевое охранение.
Блуждали долго, но вот из-за деревьев потянуло дымком. Выслали разведку, а потом, подкравшись, атаковали основными силами. На лесной поляне, похожей на нашу, горел костёр, и Коля Новосёлов, по прозвищу «Ноля», охранял сложенный в кучу провиант. Заикой он был, и когда спрашивали - тебя как зовут, отвечал:
- Н-н-н-оля.
Нолю окружили, и хотя он пытался храбро отбиваться своей шпажонкой, Халва мигом сбил с него спесь и желание умереть героем - попросту огрел лесиной по хребту, и охранник заплакал.
В трофеи досталась вся нетронутая Бугорскими провизия. Нолю взяли в плен, а чтобы не ныл, вернули ему его мешочек. Остальное поделили и сладости слопали. А что осталось, растолкали по карманам.
В это время по аналогичному сценарию развивались события в нашем лагере. На него набрели искавшие нас лахтинцы. Перед тем, Слава Немкин, командир пятёрки, оставшейся в боевом охранении, приказал выпотрошить наши авоськи в кучу и уселся пировать со своими головорезами. В этот момент на наш лагерь и наткнулся отряд Сани Лахтина.
Лява Немкин лишь подколупнул скорлупку с крашенного яйца, когда за спиной загремело дружное «Ура!». Он пихнул неочищенный продукт в рот, чтоб освободить руки, но не нашёл шпаги и ударился в бега. Впрочем, недалеко. В овражке поскользнулся на голубоватом льду и упал в лужу на все четыре опоры. Его окружили враги, тыкали шпагами в бока и задницу, принуждая сдаться, а Слава бы рад, да слова сказать не может: яйцо застряло во рту - не проглотишь, не выплюнешь.
Победители переловили всех бойцов охранения и вместе с командиром привязали к берёзам. Потом набросились на нашу еду. Насытились и стали пытать пленников. Здорово они орали - эти крики и привели нас обратно в наш лагерь.
С воплями «Ура!» бросились на врагов. Завязалась сеча не хуже Полтавской, или Куликовской, или как на Бородинском поле. Была и кровь - как же без неё в таком-то деле.
- Пленных не брать, - командовал Томшин и толкал на землю бросивших оружие и поднявших руки.
Я углядел за кустами притаившегося Витьку Ческидова.
- Попался, предатель! Сдавайся!
- Брысь, мелюзга! – прошипел Витька, но бой принял.
Его шпажонка из тонкой проволоки согнулась от первого удара. Я наседал, тесня противника, не давая ему возможности бросить сталь и схватиться за дерево. Дубиной-то он меня, конечно бы, отдубасил. Но Чесян не догадался сменить оружие и напролом через кусты кинулся на меня. Упругая ветка подкинула его руку, и удар, нацеленный мне в грудь, угадил в лицо. Я почувствовал, как лопнула щека, и что-то твёрдое и холодное упёрлось в коренной зуб, тесня его прочь. Витька отдёрнул руку, и из ранки брызнула кровь. Я побледнел, попятился, зашатался, ища опоры. Чесян подхватил меня в охапку, смахнул кровь, заорал:
- Коля, Коля, бинт есть? Пластырь нужен.

santehlit
Сообщения: 114
Зарегистрирован: 06 май 2018, 00:50
Откуда: Хомутинино
Контактная информация:

Сообщение santehlit »

15

На Пасху Николай Томшин решил дать лахтинцам генеральное сражение - покарать предателей за измену. В его дворе стало шумно от ребячьих голос и звона молотка о наковальню. Гнули шпаги из проволоки. У кого были готовы – учились фехтовать.
Мне сделал шпагу отец – длинную, тонкую, блестящую – из негнущейся нержавейки. Привёз с работы и подарил. Все ребята завидовали, даже пытались отнять или выменять. Но Коля сказал им – цыц! – и назначил своим ординарцем.
У Томшина был хитроумный стратегический замысел. То, что схватки не миновать, что она давно назрела, знали все. Банально предполагали - либо Коля с Лахтиным подерутся за лидерство, либо толпа на толпу, как Сашка предлагал. Но наш атаман был мудрее. Он готовил битву на шпагах, а чтоб враги не отказались, и им тоже готовил оружие, но короткое, слабенькое, из тонкой, гнущейся проволоки. С такой шпажонкой любой верзила против моей, почти настоящей, не мог выстоять. В этом и заключалась тайна замысла, в которую Коля до поры до времени не посвящал даже ближайших помощников. И прав оказался. Обидевшись на что-то или чем-то польстившись, перебежал к лахтинцам Витька Ческидов. Про готовящееся сражение рассказал, а про военную хитрость не знал.
Грянула Пасха. Чуть разгулялось утро, к дому Николая Томшина стали собираться ребята с сетками, сумками, авоськами, мешочками полными всякой снеди по случаю праздника и дальнего похода. И при шпагах, конечно. Наш атаман послал к Лахтину парламентёров с двумя дырявыми вёдрами, полных «троянских» шпажонок. Вернулись с ответом – вызов принят.
Выступили разноголосой толпой. Но лишь за пригорком скрылись дома, Томшин построил своё воинство - разбил на пятёрки, назначил командиров. С ними отошёл в сторонку и провёл совещание штаба. Дальше пошли строем, горланя солдатские песни. А когда кончились солдатские, стали петь блатные. Например, такую:
- Я брошу карты, брошу пить и в шумный город жить поеду.
Там черноглазую девчоночку увлеку, и буду жить….

santehlit
Сообщения: 114
Зарегистрирован: 06 май 2018, 00:50
Откуда: Хомутинино
Контактная информация:

Сообщение santehlit »

Там черноглазую девчоночку увлеку, и буду жить….
Она хоть словами и мотивом плохо напоминала строевую, но мы орали её с таким упоением, что далёкий лес отзывался эхом.
Там ещё припев был замечательный:
- Я – чипурела. Я – парамела. Я – самба-тумба-рок.
Хоп, я - чипурела. Хоп, я – парамела. Хоп, я – самба-тумба-рок.
С пригорка на опушке видели, как от посёлка отделилась толпа – наконец-то лахтинцы собрались и устремились в погоню.
В лесу подыскали сухую поляну, остановились лагерем, натаскали валежнику к костру. Мы таскали, а командиры совещались. Перекусив наскоро, решили - пора выступать. Коля Томшин сказал, что свора предателей должна и будет наказана. Мы крикнули «Ура!» и пошли искать противника, оставив в лагере боевое охранение.
Блуждали долго, но вот из-за деревьев потянуло дымком. Выслали разведку, а потом, подкравшись, атаковали основными силами. На лесной поляне, похожей на нашу, горел костёр, и Коля Новосёлов, по прозвищу «Ноля», охранял сложенный в кучу провиант. Заикой он был, и когда спрашивали - тебя как зовут, отвечал:
- Н-н-н-оля.
Нолю окружили, и хотя он пытался храбро отбиваться своей шпажонкой, Халва мигом сбил с него спесь и желание умереть героем - попросту огрел лесиной по хребту, и охранник заплакал.
В трофеи досталась вся нетронутая Бугорскими провизия. Нолю взяли в плен, а чтобы не ныл, вернули ему его мешочек. Остальное поделили и сладости слопали. А что осталось, растолкали по карманам.
В это время по аналогичному сценарию развивались события в нашем лагере. На него набрели искавшие нас лахтинцы. Перед тем, Слава Немкин, командир пятёрки, оставшейся в боевом охранении, приказал выпотрошить наши авоськи в кучу и уселся пировать со своими головорезами. В этот момент на наш лагерь и наткнулся отряд Сани Лахтина.
Лява Немкин лишь подколупнул скорлупку с крашенного яйца, когда за спиной загремело дружное «Ура!». Он пихнул неочищенный продукт в рот, чтоб освободить руки, но не нашёл шпаги и ударился в бега. Впрочем, недалеко. В овражке поскользнулся на голубоватом льду и упал в лужу на все четыре опоры. Его окружили враги, тыкали шпагами в бока и задницу, принуждая сдаться, а Слава бы рад, да слова сказать не может: яйцо застряло во рту - не проглотишь, не выплюнешь.
Победители переловили всех бойцов охранения и вместе с командиром привязали к берёзам. Потом набросились на нашу еду. Насытились и стали пытать пленников. Здорово они орали - эти крики и привели нас обратно в наш лагерь.
С воплями «Ура!» бросились на врагов. Завязалась сеча не хуже Полтавской, или Куликовской, или как на Бородинском поле. Была и кровь - как же без неё в таком-то деле.
- Пленных не брать, - командовал Томшин и толкал на землю бросивших оружие и поднявших руки.
Я углядел за кустами притаившегося Витьку Ческидова.
- Попался, предатель! Сдавайся!
- Брысь, мелюзга! – прошипел Витька, но бой принял.
Его шпажонка из тонкой проволоки согнулась от первого удара. Я наседал, тесня противника, не давая ему возможности бросить сталь и схватиться за дерево. Дубиной-то он меня, конечно бы, отдубасил. Но Чесян не догадался сменить оружие и напролом через кусты кинулся на меня. Упругая ветка подкинула его руку, и удар, нацеленный мне в грудь, угадил в лицо. Я почувствовал, как лопнула щека, и что-то твёрдое и холодное упёрлось в коренной зуб, тесня его прочь. Витька отдёрнул руку, и из ранки брызнула кровь. Я побледнел, попятился, зашатался, ища опоры. Чесян подхватил меня в охапку, смахнул кровь, заорал:
- Коля, Коля, бинт есть? Пластырь нужен.

santehlit
Сообщения: 114
Зарегистрирован: 06 май 2018, 00:50
Откуда: Хомутинино
Контактная информация:

Сообщение santehlit »

Битва в основном уже закончилась - разоруженных лахтинцев сгоняли в кучу. Моё ранение привлекло всеобщее внимание. Забыв вражду, все ребята столпились вокруг. Конечно, у атамана нашего нашлись и бинт, и лейкопластырь - Коля готовился. Такое дело, война – всякое может случиться. Бинт не потребовался. Мне залепили щёку пластырем, и кровь унялась. Боли почти не было, но я постанывал, когда мазали зелёнкой и лепили заплатку – мне нравилась роль раненого героя.
Коля мои заслуги отметил принародно, пожурил предателей. Те покаялись. Единство на улице Лермонтова было восстановлено. Наступивший мир отметили пиршеством. Знаете, что такое пир на природе, пир победителей? Когда нет рядом взрослых, которые постоянно упрекают за неумение вести себя за столом. Когда некому сказать, что нельзя хватать еду руками, громко чавкать и отрыгивать, что нужно вытирать пальцы, а не облизывать, и закрывать рот, когда жуёшь.
Верно, что мы не отличались изысканностью манер и были после сражения и блужданий в лесу, правду сказать, изрядно грязны. Но мы были так веселы, так простодушно верили в свою благопристойность, что никто не испытывал неловкости, видя, как вытираются руки о штаны, и предварительно пробуется на вкус пирожок, дабы убедиться, что он хорош и может понравиться соседу.
Без малейших колебаний, как куриную ножку, я подносил к губам пущенную по кругу папиросу. И возвращалось к нам родство духа, утерянное в период раскола. У костра звучали шутки, смех, песни. Хвастались, конечно, без конца. Но и смеялись над трусами и неудачниками. Ляве Немкину досталось. Рот он себе скорлупой покарябал, плохо говорил и от того злился без конца.
- На свалку! На свалку! – требовал он. – Сегодня мы всем покажем, где раки зимуют. Пусть узнают силу Бугра!
Городская свалка была излюбленным местом паломничества - ходили сюда городские мальчишки, чапаевские и увельские. Она, как сказочное Эльдорадо, манила к себе любителей поживиться всякой всячиной - в основном, поломанными, но иногда и целыми игрушками. Для любителей подраться тоже было, где душу отвести.
Пришли на свалку. Были здесь и чужие ребята, но как-то не до них стало, когда то тут, то там стали раздаваться возгласы:
- Смотрите, что я нашёл!
Я ходил по кучам хлама, то кузов машинки подниму, то кубик. Поношу немного и выкину, потому как игрушечный мотороллер, совсем целехонький, просился в руки.
- Эй, Шесть-седьмой, ну-ка пни сюда мяч, - долговязый Генка Стофеев стоял, ухмыляясь.
Обидно, что забыто моё геройство, и опять звучит эта противная кличка. Смотрю - мяч белый, круглый, лежит на краю зловонной лужи. Если посильней ударить, взлетит вместе с брызгами грязи и прямо в Генкину рожу. Разбежался и пнул со всей силы. Ладно, ногу не сломал – мяч, оказывается, не мяч, а шар бетонный. Я через него кувыркнулся и руками прямо в поганую лужу. Все, кто видели, со смеху покатились, а Генка пуще других. Витька Ческидов поднял меня, обмыл в чистой воде, своим платочком утёр, а Генке сказал:
- Чё скалишься – зубы жмут?
Стофа улыбку погасил, и зубы спрятал - Чесян мог и проредить.
Дома я только сестре рассказал про своё сквозное ранение.
- Фи, - дёрнула косичками Люся. – Смотри.
Взяла иголку и, не поморщившись даже, проткнула щёку, а иголку вынула изо рта.

santehlit
Сообщения: 114
Зарегистрирован: 06 май 2018, 00:50
Откуда: Хомутинино
Контактная информация:

Сообщение santehlit »

16

На нашей улице в маленьком домике жили два очень интересных человека – старичок со старушкой. «Вот интеллигентные люди», - говорили про них все без исключения соседи. В молодые и зрелые годы были они учителями, а теперь – пенсионеры. В хозяйстве держали козу и кота. После обеда курили сигареты в костяных мундштуках и играли в самодельные шашки - проигравший мыл посуду.
Была у них домашняя библиотека. Не просто собрание или коллекция книг, а именно – библиотека. Всяк желающий мог взять почитать любую книжку, и его записывали на карточку. Люся, научив меня алфавиту и чтению по слогам, замолвила слово, и старушка сказала: «Пусть приходит». Я дождаться не мог, когда просохнет дорога после первых весенних ливней - в грязной обуви в гости не ходят.
Старушка с интересом посмотрела на меня через толстые очки и, кивнув головой, сказала хрипловатым голосом:
- Выбирай.
Я разулся у порога и по самотканым дорожкам прошёл в комнатушку. Не сказать, что было много книг. Две полки на стене, шкаф с дверцами и этажерка. В настоящей библиотеке гораздо больше, но чтобы дома… - ни у кого столько не было. Над этажеркой висела картонка на нитке, на ней карандашом был нарисован очень похожий портрет старичка-хозяина.
Проследив мой взгляд, старушка, притулившаяся у косяка, сказала:
- Это Николай Пьянзов писал, его золотых рук работа. Ты его знаешь?
Я знал и был перед ним виноват. Не единожды, завидев его, идущим по улице, мы с сестрой убегали домой, и дразнились из-за высоких ворот:
- Мордва - сорок два, улица десятая, ты зачем сюда пришла, гадина проклятая?
Ему было восемнадцать лет, ему было стыдно связываться с мелюзгой - он кидал в ворота булыжник и уходил разобиженный. Этого, конечно, не стал рассказывать, а только кивнул головой - знаю, мол.
Вытащил с полки толстую книгу в синем переплёте с золотым теснением «Виллис Лацис». Сестра её уже брала. Запомнилось - девчонки читали вслух одно место и хихикали. Там парень, танцуя, приподнял у девушки подол юбки, а она и не заметила. Думал, почитаю ребятам - вот удивятся.
Старушка взяла из моих рук книгу, осмотрела со всех сторон, будто удивилась, чем она привлекла малыша, с сомнением покачала головой:
- Картинок здесь нет, а читать ты её, наверняка, не будешь. А если и будешь, то пропадёшь с глаз моих на полгода. Давай для начала подберём что-нибудь полегче. Вот возьми эту. Прочтёшь – мы с тобой побеседуем. Я узнаю, как ты умеешь читать, думать… Может, тогда и за Лациса примемся.
Безропотно взял предложенную книжку с картинками. А старушка посмотрела на карандашный портрет мужа и глубоко вздохнула:
- Сколько ещё талантов таится в гуще народной…
Я вышел очень гордый. Хотелось, чтоб видели меня ребята, как я сам хожу в библиотеку, выбираю книги, беседую с интеллигентными людьми. И домой пошёл не прямым путём, а соседней улицей - так длиннее. Шел, листая на ходу, с видом умным и сосредоточенным. Ребят не встретил, а возле дома Лапшиных меня атаковал петух. Этот красно-пёстрый разбойник был известен всей округе. В него и камнями кидались, и с рогатками за ним охотились, но и он спуску не давал. Основной приём – коварство. Среди курочек безобидно поклёвывает камушки, заходит за спину и вдруг, как кинется. Или другой способ. Когда близко нельзя подкрасться, он выглядывает из-за поленницы дров или столба, а потом как побежит. Молча несётся десять, двадцать, тридцать метров и перед тем, как прыгнуть на свою жертву, вдруг испускает победный клич. Тут уж всё - падай и не шевелись.

santehlit
Сообщения: 114
Зарегистрирован: 06 май 2018, 00:50
Откуда: Хомутинино
Контактная информация:

Сообщение santehlit »

Именно так он на меня, зачитавшегося на ходу, накинулся - перепугал до смерти, столкнул в пыль, долбанул по темечку, потоптался по спине, пренебрежительно вытер клюв о рубашку и спрыгнул на землю, косясь и будучи готовый повторить атаку. А я лежал, уткнувшись лицом в мятые страницы, и душа рвалась на части от стыда, страха и обиды - ведь ничего же ему не сделал. Представляете картину? Могучий герой, готовый в любую минуту вступить в бой, никогда не желавший уклониться от рукопашной, все свои малые годы проживший в предвкушении испытания отваги и рыцарской удачи, не страшившийся боли и горечи поражений от ещё более могучего противника, терпел его теперь от соседского петуха….Хоть бы никто не видел такого позора!
На петуха кому пожалуешься? Пережил нанесённое оскорбление и вечером снова вышел с книжкой на улицу. Ребята резвятся, а я сижу неподалёку на брёвнышке и почитываю.
- Эй, Шесть-седьмой, в школу собрался?
- А, - небрежно махнул рукой. – Не скоро, осенью.
- Ты, наверное, хорошо будешь учиться - уже читать умеешь.
Сашка Ломовцев подаёт мне два чибисиных яйца, коричневых в крапинку:
- Хочешь прославиться? Положи на солнце, от тепла птенцы вылупятся – в школу отнесёшь и покажешь. Тебя не просто умным назовут, а учёным.
Я обрадовался и простил Ломану все прежние обиды и насмешки. Сунул яйца вместе с книжкой за пазуху. А Сашка обнял меня и к себе прижал, будто поцеловать хочет:
- Анатоха, айда брататься и больше не будем с тобою ругаться.
Я его тоже обнял…. Но тут тихо хрустнули скорлупки под моей рубашкой - мальчишки ржут, а у меня за пазухой кашица. Что рубашка - её выстирать можно, а книжку, заляпанную, как очистишь? Так и не прочёл я её. И в библиотеку больше не ходил. Хотя, думаю, старички б меня поняли и простили. Или отец заплатил – книжка тонкая, не дорого стоит.
Сейчас, через многие-многие годы, очень жалею, что не сошёлся ближе с этими замечательными людьми, а обходил их дом и их самих десятой дорогой.
Вот как бывает.

santehlit
Сообщения: 114
Зарегистрирован: 06 май 2018, 00:50
Откуда: Хомутинино
Контактная информация:

Сообщение santehlit »

17

- Вставай, сынок, ты со мною хотел, - отец растормошил меня с первыми лучами солнца.
Будить меня не сложно - могу и до восхода подняться. Вот Люська, та другое дело - будет ныть и брыкаться. А не разбудишь – весь день проспит, как пить дать.
Сегодня Первомай. На сегодня намечена масса интересных дел. Сначала идём на болото, где у прикола вместе с другими и наша плоскодонка на цепи. У отца на плече шест, крапивный мешок для сетей. А на ногах болотные сапоги - такие, с ботфортами. У меня сапожки попроще - в них на улице по лужам бегаю.
Обитатели болотные встречают Первомай - гагары, чайки, камышевки с ума сходят, галдёж устроили, хоть уши затыкай. На страже общественного порядка коршуны - парят, высматривая нарушителей. А их полно. Вон стрекоза, блестя и шелестя крыльями, уселась на шест, которым отец толкает лодку. Он заносит его далеко, подгребая, и за ним бежит воронка фиолетовой воды.
- Поймай, - прошу.
- Они полезные, комарами питаются, - заступается отец.
Комары – мои враги. А пуще оводы – эти, как фашистские самолёты без крестов, кружат над нами и гудят – норовят укусить.
- А я ей за хвостик ниточку привяжу, и ни один комар тогда не страшен. Пап, а оводов кто-нибудь ест?
- Кто-нибудь ест, - соглашается отец.
Лодка, царапая бортами камыши, вспугивая то ли с гнёзд, то ли с воды зазевавшихся уток, пробивается вперёд. Вот и плёс. Я смотрю в глубину – фантастические заросли и хитросплетения водорослей. Вот бы где в войну поиграть - есть, где спрятаться и побегать, вернее поплавать. Отец петля за петлёй выбирает сеть. В ячейках золотятся запутавшиеся караси – тоже, поди, в войнушку играли. Вот и доигрались.
Дома сети освободили от рыбы и развесили сушиться. Эти снасти из чёрных ниток зимой вяжет вся семья. И я пробовал, хотя меня никто и не заставлял. После завтрака поехали в город на завод. Праздник праздником, а отец наладчик - начальник вызвал его на работу пускать станки, которые никак не хотели запускаться.

santehlit
Сообщения: 114
Зарегистрирован: 06 май 2018, 00:50
Откуда: Хомутинино
Контактная информация:

Сообщение santehlit »

На мотоцикле поехали, напрямик, лесной дорогой. Я, как взрослый, сидел на заднем сидении. Ноги не доставали до подножек, так я их в амортизаторы упёр и обеими руками вцепился в ручку. Страшно! Но отец сильно не гонит – я успокоился. А потом он что-то увлёкся - сначала разговором, потом скоростью.
- … еду как-то зимнею порою. Дорога узкая - грейдером расчищена. Вон там, у столбика мужик стоит – морда шире плеч. Лес, глухомань. Он руку поднимает - не свернуть, не объехать. Вперёд на скорости рванёшься, он только кулак выставит – и меня в седле, как ни бывало. Что делать? Я газ сбрасываю, ногу выставляю – будто остановиться собрался. Он и руку опустил – лыбится, довольный. Поравнялся с ним и по газам – айда, догоняй! Только мат следом летит. А кто его знает, что у него на уме….
Поздно увидел отец камень на дороге – переднее колесо успел отвернуть, а заднее так подкинуло, что меня вырвало из седла, и полетел я вперёд, обгоняя мотоцикл. Каким-то чудом отец успел схватить меня рукой, прижать подмышку, другой справился с мотоциклом и остановил его.
Уняв дрожь в руках, с хрипотцой в голосе, отец сообщил, притиснув мою голову к своему животу:
- Ну, Толя, открывай счёт.
- Чему?
- Звонкам с того света.
Он перевёл дыхание, а получился всхлип. Я знал - отец любит меня и страшно боится потерять. Усадил перед собой на бачок:
- Да пропади они пропадом!
- Кто?
- Гаишники.
И мы поехали дальше. Совсем успокоившись, заспорили. Я утверждал, что летел ласточкой. Отец:
- Да какой же ласточкой, если руки прижаты? Рыбкой ты летел, рыбкой….
Отец замолчал, переживая. А я уже думал о другом. Город…. За болотом и за лесом стоял удивительный град Южноуральск. В будни и праздники доносилась оттуда музыка. Значит, весело там живут люди. И богато. У них высокие кирпичные дома, у них красивые машины. А у ребятишек полным-полно игрушек - так много, что они их даже на свалку выкидывают. Когда вырасту, обязательно буду жить в большом городе. Буду работать на заводе, ходить в синем тренировочном костюме, и не буду кричать на свою жену….
Завод был режимным. Охранник на проходной не хотел меня пропустить, но отец позвонил куда-то, пришёл его начальник, тоже позвонил кому-то. Наконец, трубка попала в руку охранника, и после его военного «Понял!», я оказался на заводе.
Отец, его начальник и ещё двое наладчиков возились с красивым станком. Я понаблюдал за ними, узнал, что «американец ни хрена не хочет выдавать массу», и заскучал. Сказывался ранний подъём - зевота подступила, и глаза заволокло туманом. Прилёг на ящик и задремал. Сквозь сон чувствовал, как мне сунули что-то под голову и укрыли….
Домой вернулись к обеду, когда солнце уже отшагало половину положенного дневного маршрута. Отец был зол - «американец» так и не начал выдавать массу, а это значит, ему надо опять вернуться на завод, и возможно, придётся работать и завтра, и послезавтра. Срывалась намеченная поездка в Петровку - там прошло детство отца, и жили родители матери.
Мама расстроилась, и начались препирательства. Она оделась в дорожное, принарядила меня для гостей, а потом выпроводила из дома, чтобы я не слушал их споры. А у меня и не было желания или любопытства становится свидетелем ссоры, которая, наверняка, сильно опечалит мать и разозлит отца. Для деятельных натур, коим считал себя я, разговоры на повышенных тонах с близкими людьми ни к чему.

santehlit
Сообщения: 114
Зарегистрирован: 06 май 2018, 00:50
Откуда: Хомутинино
Контактная информация:

Сообщение santehlit »

Ребят нигде не было – не перед кем было щегольнуть новым костюмчиком «а ля матрос». В конце улицы ругались мужики, но они меня не интересовали. Вдруг из-за угла выскочил пылевой столб и пошёл накручивать круги. Я погнался за ним. Прыгнул через канаву, а он на меня. Тугая волна воздуха ударила в грудь, опрокинула на спину. Покрутившись на мне, ветер погнал воронку дальше. Я поднялся и заревел во весь голос - новый синий матросский костюмчик стал серым от пыли. Шёл домой, размазывая грязь по щекам, и думал, на кого бы свалить вину – ведь не поверят, что ураган напал.
Дома царила гнетущая тишина - мама вытирала слёзы, отец стал ещё мрачнее. Так всегда бывало, когда выходило не по его. Никто не стал слушать моих объяснений. Мама прошлась по костюму одёжной щёткой, её тыльной стороной пару раз одарила вниманием мою задницу, сунула в ладонь монетку и послала в магазин за хлебом.
- Бегом беги - к бабушке поедем.
Спор мужиков на улице перерос в потасовку - не на шутку сцепились две компании, чего-то не поделив, а были выпимши в честь праздника. Бабы, как водится, голосили двумя капеллами. Мужики тоже не отступали от общепринятых правил - отчаянно матерясь, рвали друг другу рубашки и «угощали» тумаками. Коля Пьянзик отдирал штакетины у Немкиных с забора и раздавал, всем желающим вооружиться. Кто-то, возможно из противоборствующей команды, поданной палкой и огрел мордвина по хребтине. Коля взвыл и бросился бежать вдоль по улице.
Было страшно интересно наблюдать за этим побоищем – я и про магазин забыл. Мне-то тут бояться нечего, только не стоит лезть в самую гущу, чтоб не стоптали, иль не зашибли ненароком. Наблюдая, никак не мог определиться - которые здесь «наши», за кого следует болеть? Тут меня заметила пьяная женщина:
- Иди ко мне, сыночка. Кабы не убили – ишь, как разгулялись, антихристы.
Она потянулась ко мне, раскинув толстые руки, а я бросился наутёк, сразу вспомнив о магазине. Там недолго был, но, когда возвращался с хлебом, побоище уже закончилось. Одна из компаний, забаррикадировавшись за высокими воротами, вела переговоры с нарядом милиции. Другая наоборот, распахнув калитку и ворота, зримо переживала результаты потасовки. Одного мужика в белой порванной и окровавленной рубашке, подложив чурбак под голову, отливали водой из ведра, мотали бинтом голову другому. Наверное, это были побеждённые.
А на улице ни одного мальчишки, и я – единственный свидетель. Кому бы рассказать? Однако, дома меня уже заждались. Отец на мотоцикле отвёз нас на деревенскую остановку, но раньше автобуса появился попутный грузовик. Отец договорился с водителем, и мы с мамой залезли в кузов. Вообще-то меня звали в кабину, но там уже сидели шофер с пассажиром, и мама спросила:
- А как же я?
И я остался с ней. Обдуваемые тёплым ветерком, мы катили в далёкую Петровку. Мама вспоминала своё деревенское детство:
- … тятя вечерами к соседям в карты уходил играть. Мы сидим, четыре бабы в избёнке, и всего боимся. Луна светит в окна – лампы не надо. Тень мелькнула у забора. Шорох. Никак корову воры повели? Мама боится. Олька плачет. Маруська ещё маленькая была, на руках. Я на цыпочках к окошку подкралась, смотрю - заяц мох из пазов теребит. Я по бревнам кулаком стучу - кыш, поганец! А он хоть бы хны…
Мать в ожидании встречи с родными разрумянилась, отошла от слёз.
В последнем лесочке у Межевого озера, когда на горизонте замаячила Петровская колокольня, машина остановилась. Мужики вылезли, достали водку, закуску, позвали нас. Мама отказалась, а я слез. Водку не любил, а вот килечку в томатном соусе…. Это же любимое лакомство всех на свете путешественников. Пока мужики пили да болтали, банку я опорожнил. Они заметили, удивились и скорёхонько подсадили меня обратно в кузов. А я ведь ещё мечтал за рулём посидеть. Куркули деревенские - кильку пожалели ребёнку! Тогда, зачем звали?
Не скоро тронулись дальше. Остаток пути из открытых окон кабины слышался хриплый дуэт - мужики пели о замерзающем в пути ямщике, о морозе, которого просили не досаждать. Как-то не убедительно всё это звучало в пригожий весенний день.

santehlit
Сообщения: 114
Зарегистрирован: 06 май 2018, 00:50
Откуда: Хомутинино
Контактная информация:

Сообщение santehlit »

18

Баба Даша затопила печку - налаживалась печь блины. Я сижу у окна - скучно мне в деревне. Дед Егор целыми днями занят на работе - меня с собой не берёт. Бабушка тоже копается по хозяйству - в карты играть не хочет. Хорошо бы к тётке Нюре сбежать, отцовой сестре. Там Сашка, старший брат - с ним было б весело. Но как туда уйти? Бабушка не поведёт – я уже просился. Одного не отпустит. Убежал бы тайком, да боюсь заблудиться - дома-то тёткиного ещё не знаю. Скучно тут…
- Баб, а кто это идёт?
Дарья Логовна наклонилась - окошко низкое:
- Зоя Фурсова.
- Тётя Зоя всех позоит, перезоит, вызоит.
Нет, не получается игра. Скучно.
- Баб, а это кто?
- Валя Ишачиха.
- Почему Ишачиха? Ишакова что ль?
- Да нет, когда с Казахстану они приехали, ишака с собой привезли – лошадка такая маленькая, вроде барана. Сельсовет обложил налогом, как настоящую лошадь. Бился, судился мужик, не досудился – зарезал скотину, а прозвище осталось...
Смешно. Вот деревня, вот удумали!
- Баб, а капказята это кто?
Дарья Логовна машет рукой, беззвучно смеётся.
- Прародитель ихний ещё при царе Горохе на Кавказе служил. Как вернулся, все рассказы – Капказ да Капказ, будто краше земли нет на свете. Помер давно, а последышей так и кличут – капказята.
- Баб, а что кума Топорушка не приходит?
- Не кума она мне вовсе. Отродясь к нам не ходила. С чего ты взял?
- Да слыхал, как вы тут говорили: «Кума-то Парушка…»
- Это бабёшки кто-нибудь. Таня Извекова должно - ей Парушка кумой доводится.
Время от времени принимался петь известные песни. Про барабанщика – гимн немецких коммунистов, про «Чипурелу», про Щорса и другие. Но бабушка не подпевала - слов не знала. Да и как-то не очень внимательно слушала, а свои петь не хотела. Только сказала:
- Смешливый ты парнишка, Толя. Не помрёшь – много горя примешь.
Дарья Логовна будто поняла моё настроение - за обедом пошептала мужу на ухо. Егор Иванович Апальков с виду человек строгий, даже суровый - выслушав жену, сказал мне солидно:
- Хватит, Анатолий Егорович, хвосты собакам крутить, пора к делу привыкать. Со мной пойдёшь, на работу.
Церковь прошли.
- Деда, а давно её строили?
- Давно, ещё раньше меня.
- Какая красивая.
- Ты туды не лазь - там зерно колхозное хранится. Сторож не подстрелит, так поймает – штраф припишут.
- Не полезу – я мышей боюсь.
Подошли к круглой башне возле сарая. Егор Иванович:
- Водокачка. Видишь крюк? Я скажу – за него дёрнешь. Он лёгкий.
- Я, деда, не достану.
- Достанешь. Подставку дам.

santehlit
Сообщения: 114
Зарегистрирован: 06 май 2018, 00:50
Откуда: Хомутинино
Контактная информация:

Сообщение santehlit »

Егор Иванович работал конюхом в колхозе. И теперь мы пришли на конюшню. Дед стал возиться с упряжью, а я вертел головой по сторонам. Зачем он привёл меня сюда? Какую даст работу? Хорошо бы воробьёв заставил позорить. Я бы мигом на стропила забрался. Только жалко «жидов». Может навоз надо убирать? С лопатой бы управился, только боюсь конских копыт.
Между тем, Егор Иванович оседлал лошадь, вывел во двор.
- Иди сюда, внук, смелее.
Крепкие дедовы руки подхватили меня, усадили в седло. Безнадёжно далеко от ботинок болтались стремена. Дед покачал головой:
- Ну, ничего, лошадка смиренная – доедешь. Крюк помнишь? Езжай-ка, дёрни за него.
С того момента, как взлетел в седло, я не чуял своего сердца. Оно будто ещё выше подскочило и теперь парило где-то в облаках и никак не хотело возвращаться на место. Лошадь ступала, понуро опустив голову. Седло качалось и подкидывало, а я сидел в нём гордый и счастливый, держа в руках перед собой уздечку, как руль машины. Лишь однажды тревожно ёкнуло в груди, когда по дороге, обгоняя нас, промчался всадник галопом. Мой скакун поднял голову и, сотрясаясь всем телом, заржал, приветствуя собрата. А может быть, осуждая – куда несёшься, мол, сломя голову.
Крюк действительно легко подался. В сарае загудело. Я вернулся на конный двор и катался по нему, покуда дед не послал выключить насосную станцию. Закончив все дела, собрались домой.
- Деда, а что там гудело?
- Пойдём, глянем.
Он отпёр замок на сарае, распахнул дверь, щёлкнул выключателем. Электромотор, насос, ремни, лужа на полу, запах масла. Ничего замечательного. Егор Иванович взял маслёнку с носиком как у чайника, да, пожалуй, ещё длинней, и полез чего-то смазывать. В дверях замаячила тень.
- Больно быстро ты ноне откачался, Егор Иванович. Аль сломалось чего? Я только мыть наладилась, а воды – тю-тю.
То была тётя Нюра Саблина, отцова сестра. Дед, я знал по домашним пересудам, сватью недолюбливал и пробурчал что-то, не прекращая своего занятия.
- А это чей же такой херувимчик? Никак Толяша Агарковых. Как вырос – не узнать. Ты что ж в гости не приходишь? Шурку попроведать…
- Я к вам дороги не знаю, а то бы пришёл.
- Ну, а я-то знаю. Со мной пойдёшь?
Я покосился на деда. Тот продолжал возиться с маслёнкой и бурчать себе под нос.
- До завтрева-то починишь, Иваныч?
Анна Кузьминична взяла меня за руку и повела к себе домой.

santehlit
Сообщения: 114
Зарегистрирован: 06 май 2018, 00:50
Откуда: Хомутинино
Контактная информация:

Сообщение santehlit »

19

У тётки житьё гораздо веселей, хотя, может быть, не такое сытное, как у бабушки - хозяйка готовила редко.
- Ты, Антошка, жрать захотишь, не стесняйся - бери, что приглянется. Вон сахар в горшке, молоко в сенях или погребе. Да ты к погребу не подходи - Шурке скажи. Шурка, балбес, смотри за братом, чтоб в погреб не упал.
У бабушки то блины на столе, то лапша из петуха. В сенях бочка стоит с клюквенным квасом, а на полатях мешок с сухарями. Я дырку проковырял и похрумкивал тайком, чтобы баба Даша не услыхала. Сухари мелкие, кислые, из домашнего хлеба. А у тётки и вправду сахар хранится в горшке, который малышам подставляют - зато крупный, пиленый. Возьму кусок - полдня грызу и облизываю.
Саня, брат - пацан что надо, хотя, конечно, намного старше меня, он даже старше Люси. Сделал мне свисток из ивового прутика. Я сначала так свистел, а потом Саня туда горошину опустил, и стали получаться милицейские трели. Я дул в него - дул, пока щёки не заболели. Вечерами мы ходили в огород грядки поливать. В этом краю деревни огороды вскапывали далеко от жилья, но рядом с озером. Поливать удобно, а охранять – никакой возможности. То-то раздолье пацанам, думал я, обозревая зелёное царство - ни собак, ни сторожей. А про хозяев – редкие лентяи, колодец у дома выкопать не могут.

santehlit
Сообщения: 114
Зарегистрирован: 06 май 2018, 00:50
Откуда: Хомутинино
Контактная информация:

Сообщение santehlit »

Саня сделал мне лук, а копьянки для камышовых стрел согнул из консервной банки. Такой стрелой кого убить – плёвое дело. Я забросил свисток и целыми днями, пока брат был в школе, стрелял из лука в цель – на меткость, вверх – на высоту полёта. Хвастал, что пойду на болото и настреляю уток.
- Сходи-сходи, - кивала Анна Кузьминична. – А то картошка эта совсем опостылела.
Она была пьяницей, и её уже несколько раз выгоняли с фермы, где она работала дояркой, а потом снова звали, потому что людей в колхозе не хватало. В доме у неё не было никаких запасов, а за душой – никаких сбережений. Но была корова, был огород, за которым Сашка ходил. Был сахар в горшке. Был ковёр на стене с тремя богатырями. Я частенько забирался на тёткину кровать, чтобы рассмотреть их оружие.
Зимой Саня спал на печи, а на лето перебирался в сени. Здесь стояла старая кровать. И хотя на ней постели не было, но было много старых шуб, тулупов, фуфаек, и были две большие мягкие подушки. В первую ночь Анна Кузьминична позвала:
- Толя, айда ко мне спать - на печи, поди, жестко.
Я отмолчался, будто спал. А Сашка пробурчал:
- Мы завтра в сени переберёмся.
И перебрались, хотя на дворе ещё прохладно по ночам – был месяц май. Прихватили лампу керосиновую. Саня стал читать толстенную книгу «Тысяча и одна ночь». Это были сказки, только странные какие-то, будто для взрослых. Сашка читает, а я уткнусь носом в его холодное плечо и слушаю. А потом говорю:
- У меня, Саня, будет самая красивая жена.
Брат покосился на меня снисходительно:
- Чтобы иметь самую красивую жену, надо быть самым сильным мужиком.
- Не-а, я буду самым богатым.
В кино пошли, ухитрившись как-то без билетов прошмыгнуть. В зрительном зале вместо кресел с номерами лавки - садились, кто куда хотел или успел. Пацанам вообще место было на полу в проходах или на сцене у экрана. Саня предусмотрительно прихватил крапивный мешок, расстелил, сам уселся, меня на колени посадил.
Фильм назывался «Мамлюк». Ну, я Вам скажу, картина! Мы как вышли из клуба, я её тут же начал брату пересказывать. Со своей версией сценария и счастливым концом, конечно. Саня слушал, не перебивая. Брели мы, не спеша, тёмной улицей и оказались возле церкви. Брат остановился:
- А хочешь, в мамлюков поиграем?
- Сейчас?
- Конечно.
- Вот здорово! Давай.
- Я сейчас залезу в гарем за красавицей, а ты пошухери. Если янычары нагрянут – свисти. Понял?
Я понял и прижался к холодной стене, вглядываясь в тревожную темноту, прислушиваясь ко всяким шорохам. Саня, цепляясь за выщерблины в кирпичах, ловко по вертикальной стене полез вверх и пропал в дырке обрешёченного окна. Я представлял, как по связанным простыням спускается вниз красавица из гарема турецкого султана. Потом мы бежим прочь тёмной улицей, и громче наших лёгких шагов шуршат её шёлковая юбка и парчовая накидка, в лунном свете блестит золотистый шарф. Спасаясь бегством, она напоминает яркую птицу с южных островов, бьющуюся о прутья клетки. Смерть преследует нас по пятам. Однако красавица надеется на нас – верных и бесстрашных мамлюков. И мы, конечно, не подведём - умрём, костьми ляжем, но спасём беглянку. А потом женимся. Нет, конечно, женюсь я, а Саня будет стоять с кривой саблей за моей спиной и следить за порядком на свадьбе.

santehlit
Сообщения: 114
Зарегистрирован: 06 май 2018, 00:50
Откуда: Хомутинино
Контактная информация:

Сообщение santehlit »

Через бесконечно долгое время из дыры в окне чуть не на голову мне упал крапивный мешок чем-то заполненный. Потом спрыгнул Саня.
- Красавица в мешке? – удивился я.
- Тихо! Пойдём отсюда.
Я всё понял - в мешке зерно, о котором говорил дед. Сашка в церковь не за пленницей гарема лазил, а воровать. Да ещё меня привлёк, не совсем летнего. Ну, погоди, братан! Я обиду затаил и назавтра наябедничал тётке. Анна Кузьминична плавилась в похмельной истоме. Моя информация её взбодрила.
- Шурка! Сколь раз тебе, паразиту, говорить, чтоб в церкву не лазил?
- Чё разбазлалась? – отмахнулся Саня. – Иль курей прикажешь твоей гущей кормить? Куры сдохнут, и мы с голоду помрём.
А ведь Санька-то прав, подумал я. И ещё вспомнил, как прошлым летом поучал меня отец, вынимая дикую утку из петли: «Когда для семьи – это не воровство, воровство – это когда для себя». И мне стыдно стало за своё наушничество. Но как он с матерью разговаривает! Попробовал бы я так – вмиг языка лишился.
Впрочем, и Анна Кузьминична не настроена была прощать грубость сыну. Она вооружилась поленом и бочком, бочкам стала подкрадываться к нему. Каким-то чудом в последнее мгновение Санёк увернулся от нацеленного в голову удара и задал стрекача. Перемахнул через плетень, а посланное вдогонку полено поцеловалось с глиняным кувшином, жарившимся на солнце. Черепки его смотрелись жутко.
Я хотел удрать к бабке, но подумал, что это было б верхом предательства по отношению к брату. Вместе уйдём, решил я и остался ждать. Анна Кузьминична попила бражки и легла спать. Мне одному страшно было в сенях, и я перебрался на печку. И повёл разговор, который должен был облегчить мою, сгоравшую от стыда, душу.
- Тёть Нюр, ты зачем пьёшь?
- Я, племяш, без Лёньки стала пить. Умер залёточка мой, от ран, от войны проклятой. Какой был мужик! Как они с твоим отцом дружили. Эх, кабы жив-то был, рази я такая была?
Саня, наверное, простил моё предательство. А может, просто попрекать не стал. Золотой человек! Появился он на следующий день, когда тётя Нюра на дойку уехала - попил молока из кринки, похлопал себя по животу:
- Порядок. Пошли, Антоха, рыбу ловить.
Шли мы долго. Впрочем, церковь отовсюду видна: оглянешься – кажется, и деревня рядом. Саня разделся до трусов и полез ставить сети. Растянул её у самых камышей, дырявую, мелкоячеистую. Вылез весь облепленный водорослями, как водяной:
- Бутить будешь?
Взглянул на гусиную кожу его ног и схитрил:
- Я, Саня, пиявок боюсь.
Схватил палку и кинулся по берегу бегать с дикими воплями, пугая за одно и рыб, и комаров. Саня, синий уже весь, снова полез в воду - честно отбутив, снял сеть. Ни много, ни мало, а с полведра рыбёшек запуталось. Да никакого-то там карася – гольян бескостный. Анна Кузьминична прокрутила наш улов через мясорубку и нажарила котлет. Мир в семье был восстановлен. Я на радостях разболтался:
- В деревне жить можно и без работы. Была б корова да огород, да куры. Ещё рыбалкой и охотой кормиться можно.
- Завтра на охоту пойдём, - пообещал Саня. – Крыс ловить.
Я хотел было взять лук и стрелы, но брат отсоветовал:
- Палка лучше подойдёт.
Ватага подобралась большая. Был даже мальчик моих лет – Сашка Мезенцев, которого почему-то все звали Журавлёнок. Отношения между ребятами приятельские, шутки безобидные. На нашей улице такого явно не хватало.
Базовки опустели от скота - коров перегнали в летние лагеря, на пастбища. В открытых на обе стороны коровниках порхали воробьи, свистели крыльями голуби, шныряли крысы - одна мне чуть ноги не отдавила. По-поросячьи поворачивая голову, припадая на передние, будто больные, лапы, она, нисколько не боясь, спешила по своим делам.

santehlit
Сообщения: 114
Зарегистрирован: 06 май 2018, 00:50
Откуда: Хомутинино
Контактная информация:

Сообщение santehlit »

Саня прихватил с собой капканы. Насторожив, расставлял в норы и возле них. Я ни на шаг не отставал от него, боясь крыс.
- Какие они противные. Я бы их палкой, палкой…
Кто-то сбросил на пол гнездо с воробишатами - они подыхали, желторотые, большебрюхие, совсем голые. Тоже противные, но их было жалко. Потом жалость затопил азарт - капканы хлопали, крысы пищали, ребята бегали по коровнику и лупили их палками. И я бегал и орал, рискуя сорвать голос:
- Вот она, вот! Попалась!! Крыса! Крыса!
Домой пошли, когда проголодались. Убитых крыс за хвосты связали попарно, подвесили на шест и несли вдвоём, как охотники волка с картинки из сказки. За сданных грызунов колхоз платил деньги немалые - можно даже велосипед купить, о котором мечтал мой брат.
У околицы, на берегу гусиного пруда Ляги нас остановил Ваня Коровин, по прозвищу Колхозный Бугай. Он был здоровяк, каких поискать, ему давно исполнилось восемнадцать, но в армию его почему-то не брали. Коровин одним словом пленил всю ватагу, отобрал добычу, забросил её в камыши, отобрал и капканы, а пленных обратил в рабов. Объявил себя падишахом, и все должны были ему поклоняться. Колхозный Бугай щедро раздавал тумаки налево и направо, приучая к покорности. Потом устал и назначил Витьку Бредихина и Генку Назарова своими мамлюками, и теперь они раздавали тумаки и крутили руки за спину непокорным.
Бугай сидел, по-турецки скрестив под себя толстые ноги, и указывал пальцем на очередную жертву. Мамлюки кидались на неё, тащили к падишаху, и по его желанию несчастный раб должен была петь, плясать, читать стихи, рассказывать анекдоты – короче, развлекать своего господина.
Мне игра понравилась, а Сане нет. Он под шумок смотался и вскоре вернулся с настоящим ружьем. Нацелил его Коровину в морду:
- Щас я тебя убью, подлюга. Кровью умоешься.
Падишах сильно испугался, затрясся и стал похожим на дурочка. Видимо, когда-то в детстве его здорово напугали. А я подумал, как такого в армию – он ружья боится.
- Лезь за крысами, сволота! – Сашка был действительно страшен – скрипел зубами, вращал глазами.
- Беги, - хрипло сказал он, когда Колхозный Бугай весь мокрый положил к его ногам связку крыс.
Бывший падишах безропотно побежал прочь, смешно взбрыкивая толстыми ногами.
Дома я пытал брата:
- Откуда у тебя ружьё?
- Тс-с-с, - Саня приложил палец к губам. – От отца осталось.
Утром, когда Анна Кузьминична уехала на дойку, а мы нежились в кровати, в сени ворвался Колхозный Бугай со своими мамлюками и Журавлёнком. Я так думаю, это он следил за нашей избой (живёт по соседству) и сообщил Коровину, когда хозяйка дом покинула. Ну, погоди, предатель, я с тобой ещё поквитаюсь. А пока мне пришлось удирать на печку. На Сашку навалились гурьбой, связали руки и стали пытать. Его щекотали, щипали, стегали ремнём, требовали:
- Отдай ружъё.
Потом развязали и столкнули в подпол:
- Помёрзни.
На столе появились две бутылки вина с облитыми сургучом горлышками, на закуску нарезали хлеба, луковиц, и незваные гости принялись пировать.
- Журавлёнок, слазь на печку, накостыляй городскому.

Ответить

Вернуться в «Анонсы книг»

Кто сейчас на конференции

Сейчас этот форум просматривают: нет зарегистрированных пользователей и 4 гостя