Клуб любителей прозы в жанре "нон-фикшен"
-
- Сообщения: 114
- Зарегистрирован: 06 май 2018, 00:50
- Откуда: Хомутинино
- Контактная информация:
Выход я предложил такой – выпрыгнуть в окно первого этажа, пока враги не оцепили школу по периметру, и драпать до дому без оглядки. План Рыбаку понравился, а про Коку что говорить – ему бы только «костыли» размотать, а там уж его ни одна собака не догонит.
Дверь класса, окна которого выходили в школьный сад, была распахнута - там гремела ведром техничка. Мы вошли.
- Давайте парты поможем перевернуть.
- Вот молодцы. Вот тимуровцы, - обрадовалась женщина.
Мы с Рыбаком за парты, а Кока шмыг к окну. Дёрнул шпингалеты и – вот она свобода!
- Ах, ироды! Ах, поганцы! Вот я вас шваброй.
Рыбак был уже на подоконнике, и швабра пришлась по мне. Впрочем, я вовремя подпрыгнул, и сырая тряпка на палке угодила в ведро. Оно опрокинулось, вода хлынула на пол. Совсем не женская ругань стеганула мою спину, но всё это было уже не важно. Потому что, взлетев на подоконник, я сиганул в распахнутое окно. Потому что, скрывшийся с глаз Кока, вдруг «вырулил» из-за школьного угла, таща за спиной свору улюлюкающих одноклассников.
- Бей! Ату их! Ату!
Мы бросились в сад, перемахнули высокий забор и поняли, что недооценили соперников. С обеих сторон улицы спешили к нам мальчишки, и не с пряниками в руках. Назад путь тоже отрезан. Мы кинулись в восьмилетку напротив – двухэтажное деревянное строение, с учениками которой перекидывались снежками на переменах.
Когда я вбежал в её двор, Кока уже хлопнул входной дверью. Впереди маячила спина Рыбака, а сзади настигало сиплое дыхание Рыжена. Не знаю, откуда у него взялась эта прыть, но летел он как ветер, вскоре догнал и поставил подножку. Рухнул я, а Рыжен, оседлав, принялся мутузить.
- Ага, попался!
Если б он не орал так истошно, мне бы опять здорово досталось. Но его вопли остановили Рыбака - он вернулся и сумкой так шандарахнул предателя, что тот кубарем покатился прочь. Толян помог мне подняться, и мы бросились бежать - захлопнули дверь перед самым носом настигавших преследователей.
Теперь оставалось только ждать и слоняться по коридорам - то пустым и гулким, то взрывающимся гулом голосов и топотом ног после звонка. Уже потемну в компании моей старшей сестры и её подруг беспрепятственно вернулись домой.
Дверь класса, окна которого выходили в школьный сад, была распахнута - там гремела ведром техничка. Мы вошли.
- Давайте парты поможем перевернуть.
- Вот молодцы. Вот тимуровцы, - обрадовалась женщина.
Мы с Рыбаком за парты, а Кока шмыг к окну. Дёрнул шпингалеты и – вот она свобода!
- Ах, ироды! Ах, поганцы! Вот я вас шваброй.
Рыбак был уже на подоконнике, и швабра пришлась по мне. Впрочем, я вовремя подпрыгнул, и сырая тряпка на палке угодила в ведро. Оно опрокинулось, вода хлынула на пол. Совсем не женская ругань стеганула мою спину, но всё это было уже не важно. Потому что, взлетев на подоконник, я сиганул в распахнутое окно. Потому что, скрывшийся с глаз Кока, вдруг «вырулил» из-за школьного угла, таща за спиной свору улюлюкающих одноклассников.
- Бей! Ату их! Ату!
Мы бросились в сад, перемахнули высокий забор и поняли, что недооценили соперников. С обеих сторон улицы спешили к нам мальчишки, и не с пряниками в руках. Назад путь тоже отрезан. Мы кинулись в восьмилетку напротив – двухэтажное деревянное строение, с учениками которой перекидывались снежками на переменах.
Когда я вбежал в её двор, Кока уже хлопнул входной дверью. Впереди маячила спина Рыбака, а сзади настигало сиплое дыхание Рыжена. Не знаю, откуда у него взялась эта прыть, но летел он как ветер, вскоре догнал и поставил подножку. Рухнул я, а Рыжен, оседлав, принялся мутузить.
- Ага, попался!
Если б он не орал так истошно, мне бы опять здорово досталось. Но его вопли остановили Рыбака - он вернулся и сумкой так шандарахнул предателя, что тот кубарем покатился прочь. Толян помог мне подняться, и мы бросились бежать - захлопнули дверь перед самым носом настигавших преследователей.
Теперь оставалось только ждать и слоняться по коридорам - то пустым и гулким, то взрывающимся гулом голосов и топотом ног после звонка. Уже потемну в компании моей старшей сестры и её подруг беспрепятственно вернулись домой.
-
- Сообщения: 114
- Зарегистрирован: 06 май 2018, 00:50
- Откуда: Хомутинино
- Контактная информация:
3
Это не инцидент – это было начало войны, в которой мы заранее обречены на поражение. Кока на утро сказался больным и в школу отказался идти. Заглянул к Рыбаку - тот нехотя швырял тетрадки в сумку, а настроение читалось на несчастном лице. Я поведал о наших бедах старшему Калмыку – Бориске. Тот боевым пылом не проникся, но обещал над проблемой подумать. Учился во вторую смену, и времени для размышлений у него было предостаточно. А мы пошли в школу будто на фронт, но не добровольцами.
Весь день шли переговоры - на уроках записками, на переменах визави. Мы пытались дознаться причин вдруг возникшей всеобщей к нам нелюбви. Конкретных претензий мы не услышали, но чувствовалось, что Рыжен помутил изрядно. Мы предлагали для разрешения конфликта биться с любым желающим, но только один на один, а не как вчера – толпой на троих. Нам предлагали другой вариант - каждый, того желающий, бьёт разок по морде (по моей, между прочим, и Толькиной тоже), на том и расходимся. Это было унижением - могло подойти Жвачковскому, но нам это не подходило. Однако и зайцами бегать каждый день было постыдно.
После уроков на школьный двор выходили угрюмые, как защитники Фермопил, но меж собой решили – больше не побежим, станем спиной к спине и будем биться, пока не ляжем бездыханными спартанцами Леонида.
Нас поджидали. И не только враги. Оказывается, Борька Калмыков всё-таки обдумал проблему и нашёл из неё выход. Жили на Бугре братья Ухабовы – драчуны и забияки - Колька, Витька, Саня и Женечка. Вот этот младшенький – по-уличному Пеня – парень был, про которого говорят, оторви да брось. Был он, конечно, старше нас и даже старше Борьки Калмыкова. Избалованный авторитетом братьев, лез в любую заваруху. Не главное - кто с кем и из-за чего – но всегда на стороне сильнейшего. Страсть как любил победы. Был он крупнотелым, толстогубым, косноязычным - под носом и на подбородке всегда блестело. Нерасторопным был. За то и кличку получил - Пеня. Напросился футбол погонять, а на поле стоял как пень – с места не сдвинулся. Отсюда и пошло – Пень, Пеня (вместо Женя). Учился в Челябинске, в каком-то ПТУ, но чаще находился дома, болтался по улицам, отбирая деньги у малышей. Врал о своей учёбе и жизни городской безбожно. Что, де, мусора однажды их общагу штурмом брали, а они (бравые птушники) натянули резину меж тополей и как из рогатки обстреливали стражей порядка кирпичами, урнами и прочим хламом. Одним метким выстрелом мусорскую машину перевернули. Врал ещё, что у «Фантомаса» есть продолжение – «Труп в зелёном чемодане» называется. Что Фантомасом звали корову, которую задавила на дороге машина французских мусоров, и человек в ужасной маске им за то мстил. Вообщем, враль безбожный и неумный, а тип ещё тот, от которого лучше держаться подальше. Но он теперь шёл нам на выручку с маленьким юрким помощником – первоклассником Серёжкой Щипкиным.
В этот момент мы стояли вдвоём против стены одноклассников, алчущих нашей крови, и никак не соглашались на безвозмездный мордобой.
Это не инцидент – это было начало войны, в которой мы заранее обречены на поражение. Кока на утро сказался больным и в школу отказался идти. Заглянул к Рыбаку - тот нехотя швырял тетрадки в сумку, а настроение читалось на несчастном лице. Я поведал о наших бедах старшему Калмыку – Бориске. Тот боевым пылом не проникся, но обещал над проблемой подумать. Учился во вторую смену, и времени для размышлений у него было предостаточно. А мы пошли в школу будто на фронт, но не добровольцами.
Весь день шли переговоры - на уроках записками, на переменах визави. Мы пытались дознаться причин вдруг возникшей всеобщей к нам нелюбви. Конкретных претензий мы не услышали, но чувствовалось, что Рыжен помутил изрядно. Мы предлагали для разрешения конфликта биться с любым желающим, но только один на один, а не как вчера – толпой на троих. Нам предлагали другой вариант - каждый, того желающий, бьёт разок по морде (по моей, между прочим, и Толькиной тоже), на том и расходимся. Это было унижением - могло подойти Жвачковскому, но нам это не подходило. Однако и зайцами бегать каждый день было постыдно.
После уроков на школьный двор выходили угрюмые, как защитники Фермопил, но меж собой решили – больше не побежим, станем спиной к спине и будем биться, пока не ляжем бездыханными спартанцами Леонида.
Нас поджидали. И не только враги. Оказывается, Борька Калмыков всё-таки обдумал проблему и нашёл из неё выход. Жили на Бугре братья Ухабовы – драчуны и забияки - Колька, Витька, Саня и Женечка. Вот этот младшенький – по-уличному Пеня – парень был, про которого говорят, оторви да брось. Был он, конечно, старше нас и даже старше Борьки Калмыкова. Избалованный авторитетом братьев, лез в любую заваруху. Не главное - кто с кем и из-за чего – но всегда на стороне сильнейшего. Страсть как любил победы. Был он крупнотелым, толстогубым, косноязычным - под носом и на подбородке всегда блестело. Нерасторопным был. За то и кличку получил - Пеня. Напросился футбол погонять, а на поле стоял как пень – с места не сдвинулся. Отсюда и пошло – Пень, Пеня (вместо Женя). Учился в Челябинске, в каком-то ПТУ, но чаще находился дома, болтался по улицам, отбирая деньги у малышей. Врал о своей учёбе и жизни городской безбожно. Что, де, мусора однажды их общагу штурмом брали, а они (бравые птушники) натянули резину меж тополей и как из рогатки обстреливали стражей порядка кирпичами, урнами и прочим хламом. Одним метким выстрелом мусорскую машину перевернули. Врал ещё, что у «Фантомаса» есть продолжение – «Труп в зелёном чемодане» называется. Что Фантомасом звали корову, которую задавила на дороге машина французских мусоров, и человек в ужасной маске им за то мстил. Вообщем, враль безбожный и неумный, а тип ещё тот, от которого лучше держаться подальше. Но он теперь шёл нам на выручку с маленьким юрким помощником – первоклассником Серёжкой Щипкиным.
В этот момент мы стояли вдвоём против стены одноклассников, алчущих нашей крови, и никак не соглашались на безвозмездный мордобой.
-
- Сообщения: 114
- Зарегистрирован: 06 май 2018, 00:50
- Откуда: Хомутинино
- Контактная информация:
- А что тут происходит? – удивился и быстро разобрался Пеня. – Ага, бугорских обижают. Ну-ка, Щепка, вдарь.
Щипкин вразвалочку подошёл и треснул крайнего по носу. То был Юрка Семченко, и кровь из его ноздрей брызнула на школьную стену. Юрка сел на корточки, зачерпнул в пригоршню снег и приложил к лицу. Щипкин шагнул к следующему, и процедура повторилась. Кто-то бросился бежать.
- Куда? Стоять! – рявкнул Пеня. – Поймаю, убью.
Ему поверили и остановились. Только Рыжен улепётывал без оглядки.
- Этого зарежу со всей семьёй, - пообещал младший из Ухабов.
Щипкин аккуратно, никого не пропуская, обошёл всю толпу наших врагов. Тому, кто не желал кровоточить с первого удара, он повторял ещё. Упёртым бил и по третьему разу. Впрочем, удар, как говорится, у него был поставлен, а перепуганные мальчишки не сопротивлялись, не закрывались – безропотно подставляли носы для экзекуции. После воспитательных процедур Пеня собственноручно обшарил карманы – забрал всё, что нашёл. Особенно радовался мелочи.
- Завтра я снова приду сюда в это же время. С каждого – по пять копеек. Кто не принесёт, получит от Щепки. Всем ясно? Свободны.
Домой мы шли, радуясь счастливому избавлению, и строили планы мести коварному Рыжену. Однако Пеня повёл, между прочим, такие речи:
- Мужики, я вам помог, а долг, как говорится, платежом красен. Короче, по десять копеек с каждого в день, и ни одна собака вас не тронет. Даже можете лупить одноклассников, когда захотите, как Щепка, или же это он будет проделывать с вами.
Десять копеек! Эту сумму мне давали на школьный буфет. Остаться без обеда, или Щипкин расквасит мой нос. Я покосился на юркого первоклассника. Да что он может без Пени? Прибить его щелчком – плёвое дело. Тем не менее, гривенники мы аккуратно отдавали каждый учебный день самому Пене, а в его отсутствие молокососу Щипкину. Толян спёр у деда трояк, и Пеня на месяц освободил его от податей. А я голодал, отдавая все деньги на обед. Впрочем, сильно отощать и умереть с голоду не дали мне одноклассники - вчерашние враги, а теперь собратья по несчастью. На большой перемене я собирал благодарных слушателей и рассказывал выдуманные истории, бесконечные, как сказки «Тысяча и одной ночи». Именно благодарных, потому что за красноречие получал награду – пончик, а то два или три.
Рыжена мы отметелили очень скоро. Надо отдать должное – парень не был трусом, как, скажем, Кока. Он вышел на болото играть в хоккей - заявился, как ни в чем ни бывало. На что рассчитывал? Только ему известно.
- Ну, что? – спросили мы.
- Бейте, - согласился Рыжен.
Кока отказался от экзекуции – не думаю, что пожалел, наверное, последствий боялся. Я встал напротив - Рыжен улыбался, глядя в мои глаза своими раскосыми. Он ничуть не боялся, или делал вид – и у него получалось. Ударил в его незащищённый подбородок, и Рыжен, поскользнувшись (был на коньках), хрястнулся спиной об лёд. Шапка его откатилась. Рыжен поднял её, нахлобучил, поднялся и сам – улыбка его осталась на льду. Потом ударил Рыбак и ещё пнул пару раз лежащего, срывая злость – экзекуция была закончена.
Потом его подловил Пеня и собственноручно отлупил – наложил дань в двадцать копеек. Сначала Рыжен отказывался платить, и Щепка каждый день пускал кровь из его носа. Потом где-то стал доставать деньги – наверное, крал – и жизнь его полегчала.
Пеня, не встречая сопротивления, наглел с нами день ото дня и дошёл до беспредела на новогодний праздник. В наши подарочные кулёчки он только лапу свою запустил с мерзкой ухмылкой – угощаешь? – и после этого там не осталось шоколадных конфет. А у противников наших прежних, мальчишек с Рабочей улицы, совсем отобрал кулёчки. Щипкин – упырь-малолетка – попробовал девчонок потрошить, но те такой визг подняли, что вмешался Пеня:
- Этих оставь.
Щипкин вразвалочку подошёл и треснул крайнего по носу. То был Юрка Семченко, и кровь из его ноздрей брызнула на школьную стену. Юрка сел на корточки, зачерпнул в пригоршню снег и приложил к лицу. Щипкин шагнул к следующему, и процедура повторилась. Кто-то бросился бежать.
- Куда? Стоять! – рявкнул Пеня. – Поймаю, убью.
Ему поверили и остановились. Только Рыжен улепётывал без оглядки.
- Этого зарежу со всей семьёй, - пообещал младший из Ухабов.
Щипкин аккуратно, никого не пропуская, обошёл всю толпу наших врагов. Тому, кто не желал кровоточить с первого удара, он повторял ещё. Упёртым бил и по третьему разу. Впрочем, удар, как говорится, у него был поставлен, а перепуганные мальчишки не сопротивлялись, не закрывались – безропотно подставляли носы для экзекуции. После воспитательных процедур Пеня собственноручно обшарил карманы – забрал всё, что нашёл. Особенно радовался мелочи.
- Завтра я снова приду сюда в это же время. С каждого – по пять копеек. Кто не принесёт, получит от Щепки. Всем ясно? Свободны.
Домой мы шли, радуясь счастливому избавлению, и строили планы мести коварному Рыжену. Однако Пеня повёл, между прочим, такие речи:
- Мужики, я вам помог, а долг, как говорится, платежом красен. Короче, по десять копеек с каждого в день, и ни одна собака вас не тронет. Даже можете лупить одноклассников, когда захотите, как Щепка, или же это он будет проделывать с вами.
Десять копеек! Эту сумму мне давали на школьный буфет. Остаться без обеда, или Щипкин расквасит мой нос. Я покосился на юркого первоклассника. Да что он может без Пени? Прибить его щелчком – плёвое дело. Тем не менее, гривенники мы аккуратно отдавали каждый учебный день самому Пене, а в его отсутствие молокососу Щипкину. Толян спёр у деда трояк, и Пеня на месяц освободил его от податей. А я голодал, отдавая все деньги на обед. Впрочем, сильно отощать и умереть с голоду не дали мне одноклассники - вчерашние враги, а теперь собратья по несчастью. На большой перемене я собирал благодарных слушателей и рассказывал выдуманные истории, бесконечные, как сказки «Тысяча и одной ночи». Именно благодарных, потому что за красноречие получал награду – пончик, а то два или три.
Рыжена мы отметелили очень скоро. Надо отдать должное – парень не был трусом, как, скажем, Кока. Он вышел на болото играть в хоккей - заявился, как ни в чем ни бывало. На что рассчитывал? Только ему известно.
- Ну, что? – спросили мы.
- Бейте, - согласился Рыжен.
Кока отказался от экзекуции – не думаю, что пожалел, наверное, последствий боялся. Я встал напротив - Рыжен улыбался, глядя в мои глаза своими раскосыми. Он ничуть не боялся, или делал вид – и у него получалось. Ударил в его незащищённый подбородок, и Рыжен, поскользнувшись (был на коньках), хрястнулся спиной об лёд. Шапка его откатилась. Рыжен поднял её, нахлобучил, поднялся и сам – улыбка его осталась на льду. Потом ударил Рыбак и ещё пнул пару раз лежащего, срывая злость – экзекуция была закончена.
Потом его подловил Пеня и собственноручно отлупил – наложил дань в двадцать копеек. Сначала Рыжен отказывался платить, и Щепка каждый день пускал кровь из его носа. Потом где-то стал доставать деньги – наверное, крал – и жизнь его полегчала.
Пеня, не встречая сопротивления, наглел с нами день ото дня и дошёл до беспредела на новогодний праздник. В наши подарочные кулёчки он только лапу свою запустил с мерзкой ухмылкой – угощаешь? – и после этого там не осталось шоколадных конфет. А у противников наших прежних, мальчишек с Рабочей улицы, совсем отобрал кулёчки. Щипкин – упырь-малолетка – попробовал девчонок потрошить, но те такой визг подняли, что вмешался Пеня:
- Этих оставь.
-
- Сообщения: 114
- Зарегистрирован: 06 май 2018, 00:50
- Откуда: Хомутинино
- Контактная информация:
Никакие дипломатичные переговоры, никакая кровавая потасовка не спаяла бы так наш классный коллектив, как эта всеобщая беда – жестокая, жадная и сопливая. Рыжен, плативший двугривенный налог, мог беспрепятственно провожать Любочку – никто его не трогал. Никто не задирался к нам. Все мучительно искали выход из создавшейся ситуации. И, кажется, он сам нашёл нас.
Однажды в класс явилась женщина в форме, сказала, что работает в детской комнате милиции. У неё, мол, есть сведения, что гражданин Ухабов Евгений отбирает карманные деньги у школьников и заставляет их красть у родителей.
- Вы не бойтесь, - убеждала она. – Вам достаточно только подписать одни общие для всех свидетельские показания, и Ухабов загремит в колонию для несовершеннолетних преступников.
- Он никогда не узнает, о нашем разговоре, - заверяла милицейская дама.
Первым вскочил из-за парты Рыжен. А потом другие. И я подписал. И Рыбак – правда, последним. А вот Кока Жвачковский состорожничал – мало ли чего. Впрочем, он не кривил душой – Пеня его не трогал: как-то незамеченным проскользнул он меж загребущих ухабовских лап.
После этого Пеня действительно куда-то исчез. Заскучал его подручник Щепка - били его в школе каждый день. Впрочем, сам виноват….
Однажды в класс явилась женщина в форме, сказала, что работает в детской комнате милиции. У неё, мол, есть сведения, что гражданин Ухабов Евгений отбирает карманные деньги у школьников и заставляет их красть у родителей.
- Вы не бойтесь, - убеждала она. – Вам достаточно только подписать одни общие для всех свидетельские показания, и Ухабов загремит в колонию для несовершеннолетних преступников.
- Он никогда не узнает, о нашем разговоре, - заверяла милицейская дама.
Первым вскочил из-за парты Рыжен. А потом другие. И я подписал. И Рыбак – правда, последним. А вот Кока Жвачковский состорожничал – мало ли чего. Впрочем, он не кривил душой – Пеня его не трогал: как-то незамеченным проскользнул он меж загребущих ухабовских лап.
После этого Пеня действительно куда-то исчез. Заскучал его подручник Щепка - били его в школе каждый день. Впрочем, сам виноват….
-
- Сообщения: 114
- Зарегистрирован: 06 май 2018, 00:50
- Откуда: Хомутинино
- Контактная информация:
4
Появился Ухаб в конце зимы, и мы затряслись от страха. В школу боялись ходить - боялись и ходили. Месяц прошёл - Пеня никого не трогал. Щипкина перестали бить, но и он ни к кому не лез. Мы уж подумали, изменились времена – проучили мусора хулигана. Но вот однажды….
У нашей одноклассницы Любы Гайдуковой был старший брат Мишка, нигде не учившийся и не работавший переросток – дурачок, наверное, но неутомимый, как крот. Жили они на околице, где зимние метели такие наметали сугробы, что домишко их скрывало с крышей. Мишка Гайдуков целыми днями ковырялся лопатой в сугробе – рыл ходы, сооружал лабиринты, в путанице которых сам только и мог разобраться. В его подснежном королевстве, по слухам, была Палата – огромный зал с застеклёнными для света окнами. Взрослые парни устраивали там пиршества, а нам, ученикам начальной школы, дорога туда была закрыта - старшие не брали с собой, а самим страшно – заплутаешь в Лабиринте да пропадёшь. Однако влекло.
Вдруг Любочка Гайдукова передаёт нам приглашение от брата – посетить его знаменитые ходы. Сам приглашает, сам покажет. Нам бы, дуракам, задуматься – с чего это? Да откуда у третьеклассников ум? Уши да чуб, за которые удобно таскать, да лоб, которым можно стучать о школьную доску, вгоняя в тупиц знания. Нет, ума не было.
Приходим вчетвером - даже Кока, которому вдруг изменило природное чутьё опасности. Мишка улыбается, пряча глаза под цыганский чуб, за собой манит. Ползём вереницей – темно, страшно, ложных ходов с тупиками много – главное, не отстать от проводника, а то можно заблудиться. И вот, наконец, загадочная Снежная Палата. В ней светло – над головой окно, в виде стекла в снегу, и в нём мерзкая рожа Ухаба.
- Что, попались, голубчики? Мишка вылазь.
Гайдуков, как мавр, сделавший дело, молча в одну из тёмных дыр. Мы следом:
- Эй, эй, эй…!
Рыжен первым за ним кинулся, ему и прищемило в узком проходе затвором руки. Сверху Пеня сунул в щель широченную доску, и оказались мы в снежном плену – потому что ни поднять её, ни раскачать, ни вытолкнуть её не смогли. Да и не пытались, если честно – перепугались в кромешной темноте. Задом пятясь, вернулись в Палату. Рыжен хнычет, Кока подтягивает - первому руки прищемило затвором, ему больно, а второй от необоримого страха в слёзы ударился. Мы с Рыбаком в переговоры вступили.
- Жень, отпусти.
Появился Ухаб в конце зимы, и мы затряслись от страха. В школу боялись ходить - боялись и ходили. Месяц прошёл - Пеня никого не трогал. Щипкина перестали бить, но и он ни к кому не лез. Мы уж подумали, изменились времена – проучили мусора хулигана. Но вот однажды….
У нашей одноклассницы Любы Гайдуковой был старший брат Мишка, нигде не учившийся и не работавший переросток – дурачок, наверное, но неутомимый, как крот. Жили они на околице, где зимние метели такие наметали сугробы, что домишко их скрывало с крышей. Мишка Гайдуков целыми днями ковырялся лопатой в сугробе – рыл ходы, сооружал лабиринты, в путанице которых сам только и мог разобраться. В его подснежном королевстве, по слухам, была Палата – огромный зал с застеклёнными для света окнами. Взрослые парни устраивали там пиршества, а нам, ученикам начальной школы, дорога туда была закрыта - старшие не брали с собой, а самим страшно – заплутаешь в Лабиринте да пропадёшь. Однако влекло.
Вдруг Любочка Гайдукова передаёт нам приглашение от брата – посетить его знаменитые ходы. Сам приглашает, сам покажет. Нам бы, дуракам, задуматься – с чего это? Да откуда у третьеклассников ум? Уши да чуб, за которые удобно таскать, да лоб, которым можно стучать о школьную доску, вгоняя в тупиц знания. Нет, ума не было.
Приходим вчетвером - даже Кока, которому вдруг изменило природное чутьё опасности. Мишка улыбается, пряча глаза под цыганский чуб, за собой манит. Ползём вереницей – темно, страшно, ложных ходов с тупиками много – главное, не отстать от проводника, а то можно заблудиться. И вот, наконец, загадочная Снежная Палата. В ней светло – над головой окно, в виде стекла в снегу, и в нём мерзкая рожа Ухаба.
- Что, попались, голубчики? Мишка вылазь.
Гайдуков, как мавр, сделавший дело, молча в одну из тёмных дыр. Мы следом:
- Эй, эй, эй…!
Рыжен первым за ним кинулся, ему и прищемило в узком проходе затвором руки. Сверху Пеня сунул в щель широченную доску, и оказались мы в снежном плену – потому что ни поднять её, ни раскачать, ни вытолкнуть её не смогли. Да и не пытались, если честно – перепугались в кромешной темноте. Задом пятясь, вернулись в Палату. Рыжен хнычет, Кока подтягивает - первому руки прищемило затвором, ему больно, а второй от необоримого страха в слёзы ударился. Мы с Рыбаком в переговоры вступили.
- Жень, отпусти.
-
- Сообщения: 114
- Зарегистрирован: 06 май 2018, 00:50
- Откуда: Хомутинино
- Контактная информация:
- Ага, сейчас, - радовался нашей беде и своей удаче толстогубый Ухаб. – Мусорам меня сдали, сволочи. Всё про вас знаю. Замёрзните, поганцы - я вас собакам скормлю.
Хныкать хотелось уже всем. Однако Рыжен примолк, испуганный, зато Кока за всех старался.
Мы осмотрелись. Узилище было достаточно обширным. Скрещенные доски, подпёртые столбиками в четырёх местах, удерживали белый свод, высокий настолько, что стоя рукой не дотянуться. По периметру что-то вроде скамьи из снега с какими-то тряпками, соломой. На полу «бычки», фантики конфетные, пробки от бутылок – остатки пиршества.
Холодно. Может костерок запалить? Кто предложил? А кто ж у нас глупее помёта? Конечно, Рыжен. Если от дыма не задохнёмся, то с потолка начнёт капать – промокнем, замёрзнем и окочуримся раньше времени. А что делать? Ждать, пока Пеня своей дурью натешится? Или лечь, лапки сложить и прикинуться замёрзшими – сам за нами полезет. Мысль, конечно, интересная, но попробуйте полежать недвижимыми на снегу. Нормально? То-то.
Рыжен похватал тряпки, солому сгрёб – лёг. Ну, лежи, брат, мы за тебя покричим.
- Женя, эй! Тольке Рыженкову плохо. Его в больницу надо скорей. Выпусти нас.
Кричали, кричали – в мутном окошке никого. Может, разбить его? Разбить, встать один другому на плечи, и верхний, наверное, сможет вылезти в дыру. За помощью сбегает. Я легче всех – мне и лезть.
- Надо темноты дождаться, - размышляю вслух. – Сейчас Пеня увидит и всю затею испортит.
- До темноты мы замёрзнем.
- Давайте прыгать.
- А может, он ушёл?
- А может, не ушёл.
Пеня не ушёл. Он курил с Гайдуком на лавочке у дома и напрягал свои извилины, думая, как с нами поступить. Выпустить и отлупить? Ну, отлупить – это уж точно. А вот выпускать не хотелось – когда ещё заманишь в такую ловушку? Бросить, чтоб замёрзли? На Гайдука свалить? Ему, дураку, ничего не будет. А если мусора до меня докопаются? Вот такие сомнения терзали Ухабовскую душу - даже голова заболела от умственного переутомления.
Как всегда в подобных случаях, на помощь приходит Провидение. Узкой тропинкой меж сугробов пробирался Андрей Шиляев из магазина домой. Пеню просто озарило.
- Слышь, Шиляй, рабов не надо? Бери, недорого отдам, а в хозяйстве пригодятся.
Андрей учился в седьмом классе, был человеком самолюбивым, гордым, независимым - Пени он ничуть не боялся, скорее наоборот. Андрюха мог постоять за себя и презирал уличных хулиганов, помыкающих мальцами.
- Каких рабов?
- Пойдем, покажу.
Мы встрепенулись, когда померк свет единственного окна. Готовы были напрячь голосовые связки, вымаливая прощение и свободу, но воздержались, приметив новое действующее лицо.
Одним взглядом оценив ситуацию, Андрей деловито спросил:
- Сколько?
- По полтиннику за штуку.
Покупатель вытащил из кармана монету:
- Хватит?
- На двоих, - торговался Пеня.
Андрей пожал плечами – дело хозяйское – сунул монету обратно. Ухаб забеспокоился – новенький серебряный рубль разжёг в нём алчность.
- Согласен – забирай.
Монетка вновь увидела дневной свет, но не спешила покинуть ладонь хозяина.
Хныкать хотелось уже всем. Однако Рыжен примолк, испуганный, зато Кока за всех старался.
Мы осмотрелись. Узилище было достаточно обширным. Скрещенные доски, подпёртые столбиками в четырёх местах, удерживали белый свод, высокий настолько, что стоя рукой не дотянуться. По периметру что-то вроде скамьи из снега с какими-то тряпками, соломой. На полу «бычки», фантики конфетные, пробки от бутылок – остатки пиршества.
Холодно. Может костерок запалить? Кто предложил? А кто ж у нас глупее помёта? Конечно, Рыжен. Если от дыма не задохнёмся, то с потолка начнёт капать – промокнем, замёрзнем и окочуримся раньше времени. А что делать? Ждать, пока Пеня своей дурью натешится? Или лечь, лапки сложить и прикинуться замёрзшими – сам за нами полезет. Мысль, конечно, интересная, но попробуйте полежать недвижимыми на снегу. Нормально? То-то.
Рыжен похватал тряпки, солому сгрёб – лёг. Ну, лежи, брат, мы за тебя покричим.
- Женя, эй! Тольке Рыженкову плохо. Его в больницу надо скорей. Выпусти нас.
Кричали, кричали – в мутном окошке никого. Может, разбить его? Разбить, встать один другому на плечи, и верхний, наверное, сможет вылезти в дыру. За помощью сбегает. Я легче всех – мне и лезть.
- Надо темноты дождаться, - размышляю вслух. – Сейчас Пеня увидит и всю затею испортит.
- До темноты мы замёрзнем.
- Давайте прыгать.
- А может, он ушёл?
- А может, не ушёл.
Пеня не ушёл. Он курил с Гайдуком на лавочке у дома и напрягал свои извилины, думая, как с нами поступить. Выпустить и отлупить? Ну, отлупить – это уж точно. А вот выпускать не хотелось – когда ещё заманишь в такую ловушку? Бросить, чтоб замёрзли? На Гайдука свалить? Ему, дураку, ничего не будет. А если мусора до меня докопаются? Вот такие сомнения терзали Ухабовскую душу - даже голова заболела от умственного переутомления.
Как всегда в подобных случаях, на помощь приходит Провидение. Узкой тропинкой меж сугробов пробирался Андрей Шиляев из магазина домой. Пеню просто озарило.
- Слышь, Шиляй, рабов не надо? Бери, недорого отдам, а в хозяйстве пригодятся.
Андрей учился в седьмом классе, был человеком самолюбивым, гордым, независимым - Пени он ничуть не боялся, скорее наоборот. Андрюха мог постоять за себя и презирал уличных хулиганов, помыкающих мальцами.
- Каких рабов?
- Пойдем, покажу.
Мы встрепенулись, когда померк свет единственного окна. Готовы были напрячь голосовые связки, вымаливая прощение и свободу, но воздержались, приметив новое действующее лицо.
Одним взглядом оценив ситуацию, Андрей деловито спросил:
- Сколько?
- По полтиннику за штуку.
Покупатель вытащил из кармана монету:
- Хватит?
- На двоих, - торговался Пеня.
Андрей пожал плечами – дело хозяйское – сунул монету обратно. Ухаб забеспокоился – новенький серебряный рубль разжёг в нём алчность.
- Согласен – забирай.
Монетка вновь увидела дневной свет, но не спешила покинуть ладонь хозяина.
-
- Сообщения: 114
- Зарегистрирован: 06 май 2018, 00:50
- Откуда: Хомутинино
- Контактная информация:
Шиляев кивнул Мишке:
- Открывай.
Гайдук аккуратно вытащил из щели затвор и утащил домой.
- Вылезайте.
- Андрей, мы не знаем ходов – тут лабиринт, - на правах ближайшего соседа обратился к спасителю Рыжен.
- Выведи их, - приказал Шиляев Гайдуку.
Тот покивал головой и нырнул в тёмный лаз. Через пару минут он уже был в Снежной Палате. Следуя за ним, мы, наконец, выбрались на Божий свет. Пеня завладел рублём и заторопился.
- Ставьте жопы – прощаться будем.
- По полтиннику за пинок, - сказал Андрей, холодно глядя в лупоглазые Ухабовские зенки.
- Что-о? – возмутился работорговец. – Да я их так…
- Только попробуй тронуть моё имущество, - Андрей опустил авоську на снег.
Затей они драку, мы бы без команды бросились на Пеню и возместили все накопленные обиды. Понять это не сложно, и мучитель наш побрёл прочь, кляня себя за неудачную сделку. Он вдруг подумал, сколько мог бы зарабатывать, водя нас на верёвке и позволяя каждому желающему лягнуть нам под зад копеек этак, скажем, за пятнадцать. А мы, радуясь счастливому избавлению, гуськом брели за благородным Андреем, и Рыжен захлёбывался словами, описывая наши злоключения. Возле своего дома Шиляев остановился.
- Вас всегда будут бить и унижать, если не научитесь себя защищать. Хотите – научу?
Мы, конечно же, хотели быть такими же сильными, храбрыми и независимыми, как он.
- Иди сюда, - поманил он Рыжена.
Тот встал напротив, улыбаясь. Резкий удар в скулу сбил его шапку. Рыжен покачнулся, но устоял.
- Молодец. Теперь ты, - Шиляевский палец нацелился в мою грудь.
Недоумевая, зачем он так быстро из героя превратился в мучителя, шагнул вперёд. Моя шапка усидела, но лопнула губа, наколовшись на краешек зуба.
- Молодец. Следующий.
Я отошёл в сторонку, уступая место Рыбаку. Плюнул на снег, и слюна имела алый цвет. Толян шагнул навстречу экзекуции, а Кока в тот же миг сорвался с места и запылил позёмкой вдоль по улице в сторону дома. Может его бегство, а может ещё какая прежняя неприязнь правила Андреевой рукой – только достался Рыбаку удар, что говорится, от души. Толян охнул от зуботычины и раскинул руки, падая. Поднялся не сразу и не на ноги. Стоял на четвереньках, мотал головой, и капли крови летели в обе стороны.
Андрей кинул взгляд на дело рук своих и зашагал домой, бросив:
- Приходите завтра в это время.
- Открывай.
Гайдук аккуратно вытащил из щели затвор и утащил домой.
- Вылезайте.
- Андрей, мы не знаем ходов – тут лабиринт, - на правах ближайшего соседа обратился к спасителю Рыжен.
- Выведи их, - приказал Шиляев Гайдуку.
Тот покивал головой и нырнул в тёмный лаз. Через пару минут он уже был в Снежной Палате. Следуя за ним, мы, наконец, выбрались на Божий свет. Пеня завладел рублём и заторопился.
- Ставьте жопы – прощаться будем.
- По полтиннику за пинок, - сказал Андрей, холодно глядя в лупоглазые Ухабовские зенки.
- Что-о? – возмутился работорговец. – Да я их так…
- Только попробуй тронуть моё имущество, - Андрей опустил авоську на снег.
Затей они драку, мы бы без команды бросились на Пеню и возместили все накопленные обиды. Понять это не сложно, и мучитель наш побрёл прочь, кляня себя за неудачную сделку. Он вдруг подумал, сколько мог бы зарабатывать, водя нас на верёвке и позволяя каждому желающему лягнуть нам под зад копеек этак, скажем, за пятнадцать. А мы, радуясь счастливому избавлению, гуськом брели за благородным Андреем, и Рыжен захлёбывался словами, описывая наши злоключения. Возле своего дома Шиляев остановился.
- Вас всегда будут бить и унижать, если не научитесь себя защищать. Хотите – научу?
Мы, конечно же, хотели быть такими же сильными, храбрыми и независимыми, как он.
- Иди сюда, - поманил он Рыжена.
Тот встал напротив, улыбаясь. Резкий удар в скулу сбил его шапку. Рыжен покачнулся, но устоял.
- Молодец. Теперь ты, - Шиляевский палец нацелился в мою грудь.
Недоумевая, зачем он так быстро из героя превратился в мучителя, шагнул вперёд. Моя шапка усидела, но лопнула губа, наколовшись на краешек зуба.
- Молодец. Следующий.
Я отошёл в сторонку, уступая место Рыбаку. Плюнул на снег, и слюна имела алый цвет. Толян шагнул навстречу экзекуции, а Кока в тот же миг сорвался с места и запылил позёмкой вдоль по улице в сторону дома. Может его бегство, а может ещё какая прежняя неприязнь правила Андреевой рукой – только достался Рыбаку удар, что говорится, от души. Толян охнул от зуботычины и раскинул руки, падая. Поднялся не сразу и не на ноги. Стоял на четвереньках, мотал головой, и капли крови летели в обе стороны.
Андрей кинул взгляд на дело рук своих и зашагал домой, бросив:
- Приходите завтра в это время.
-
- Сообщения: 114
- Зарегистрирован: 06 май 2018, 00:50
- Откуда: Хомутинино
- Контактная информация:
5
Наутро в школе.
- Пойдёшь? – пытал Рыбака.
- Да на фик надо. Меня Пеня ни разу не тронул, а этот…. Нет, не пойду.
Меня пытал Рыжен:
- Пойдёшь?
Я пожимал плечами. Конечно, хорошо быть гордым и независимым, уметь давать сдачи, но чтоб по морде получать каждый день…. Бр-р-р…. Какой-то спартанский способ воспитания – пренебрежение к боли, за счёт постоянного её присутствия, методом привыкания. Но есть и другой - например, индейцы никогда не наказывали своих детей, считая, что физическое воздействие унижает гордость человека, делает его трусом. И вырастают индейские мальчики в могучих и бесстрашных воинов, терпящих любые муки у столба пыток. Лично мне такой метод более по душе.
- Я лучше к Пене пойду, - помахал Рыбак трёшкой перед моим носом.
Он прав - за деньги Ухаб любого другом считать будет. А мне-то их где взять – воровать не приучен. Копить по гривеннику в день, голодая, целый месяц? А за месяц…. И решил - раз уж Судьбе угодно меня колотить, пусть она бьёт руками Шиляя. Коку Жвакина такие сомнения не терзали.
В назначенное время к известному дому пришли вдвоём с Рыженом.
- А мне не больно, - вертел головой Толька в томительном ожидании экзекуции. – Я вообще терпеливый.
Конечно, подумал я, с такой-то практикой. Но Андрей нас бить не собирался - более того, он как будто бы извинился:
- Вы за вчерашнее не дуйтесь - просто проверил, насколько ваше желание стать настоящими мужиками серьёзно. Прописные, так сказать.
Добавил, намекая на отсутствующих наших товарищей.
- Ну и видно теперь - кто есть кто.
В углу широкого Шиляевского двора была оборудована спортивная площадка – турник вкопан, на нём мешок с песком висел, помост со штангой и большим набором гантелей. Самодельную штангу Андрей один поднимал, а мы – разве только вдвоём с Рыженом. Зато испробовали все гантели и подобрали подходящие. По команде наставника мы подтягивались на турнике, отжимались от помоста, работали с гантелями, скакали через девчоночью скакалку, мутузили самодельную «грушу». И так каждый день.
Андрей заставлял нас с Рыженом боксировать между собой - и Толян косоглазый так разматывал кулаки, что я и защититься не всегда успевал, а уж сдачи дать…. Зато я легко одолевал его в борьбе – сказалась отцова выучка. Андрей наставлял нас не только премудростям поединков, но и хитростям коллективной драки. Оказывается, и тут имели место свои тонкости, дававшие преимущества умению, а не числу.
В школе, по приказу шефа, мы о тренировках ни гу-гу. Зато над нами потешались. Слух о нашем снежном пленении и необычном избавлении прокатился по классу и выплеснулся в коридоры.
- За грошик купленные, - дразнились знакомые.
Или:
- Эй, двугривенный, подь сюды…
Наутро в школе.
- Пойдёшь? – пытал Рыбака.
- Да на фик надо. Меня Пеня ни разу не тронул, а этот…. Нет, не пойду.
Меня пытал Рыжен:
- Пойдёшь?
Я пожимал плечами. Конечно, хорошо быть гордым и независимым, уметь давать сдачи, но чтоб по морде получать каждый день…. Бр-р-р…. Какой-то спартанский способ воспитания – пренебрежение к боли, за счёт постоянного её присутствия, методом привыкания. Но есть и другой - например, индейцы никогда не наказывали своих детей, считая, что физическое воздействие унижает гордость человека, делает его трусом. И вырастают индейские мальчики в могучих и бесстрашных воинов, терпящих любые муки у столба пыток. Лично мне такой метод более по душе.
- Я лучше к Пене пойду, - помахал Рыбак трёшкой перед моим носом.
Он прав - за деньги Ухаб любого другом считать будет. А мне-то их где взять – воровать не приучен. Копить по гривеннику в день, голодая, целый месяц? А за месяц…. И решил - раз уж Судьбе угодно меня колотить, пусть она бьёт руками Шиляя. Коку Жвакина такие сомнения не терзали.
В назначенное время к известному дому пришли вдвоём с Рыженом.
- А мне не больно, - вертел головой Толька в томительном ожидании экзекуции. – Я вообще терпеливый.
Конечно, подумал я, с такой-то практикой. Но Андрей нас бить не собирался - более того, он как будто бы извинился:
- Вы за вчерашнее не дуйтесь - просто проверил, насколько ваше желание стать настоящими мужиками серьёзно. Прописные, так сказать.
Добавил, намекая на отсутствующих наших товарищей.
- Ну и видно теперь - кто есть кто.
В углу широкого Шиляевского двора была оборудована спортивная площадка – турник вкопан, на нём мешок с песком висел, помост со штангой и большим набором гантелей. Самодельную штангу Андрей один поднимал, а мы – разве только вдвоём с Рыженом. Зато испробовали все гантели и подобрали подходящие. По команде наставника мы подтягивались на турнике, отжимались от помоста, работали с гантелями, скакали через девчоночью скакалку, мутузили самодельную «грушу». И так каждый день.
Андрей заставлял нас с Рыженом боксировать между собой - и Толян косоглазый так разматывал кулаки, что я и защититься не всегда успевал, а уж сдачи дать…. Зато я легко одолевал его в борьбе – сказалась отцова выучка. Андрей наставлял нас не только премудростям поединков, но и хитростям коллективной драки. Оказывается, и тут имели место свои тонкости, дававшие преимущества умению, а не числу.
В школе, по приказу шефа, мы о тренировках ни гу-гу. Зато над нами потешались. Слух о нашем снежном пленении и необычном избавлении прокатился по классу и выплеснулся в коридоры.
- За грошик купленные, - дразнились знакомые.
Или:
- Эй, двугривенный, подь сюды…
-
- Сообщения: 114
- Зарегистрирован: 06 май 2018, 00:50
- Откуда: Хомутинино
- Контактная информация:
Прикусили языки острословы, когда мы втроём отлупили десятиклассника Суслая. Суслай – это кличка такая. Может, фамилия у него Суслов, может, звали Славка - не суть важно. Был он здоровым бугаём и гордостью школы – побеждал всех в районе на физических олимпиадах. В смысле, по физике – наука такая о природе вещей. А здоровым он был не потому, что занимался спортом, а просто ел помногу. Драться совсем не умел. Но начал удачно.
Что они не поделили с Шиляем, осталось мне не известным. Только на перемене босс предупредил - после уроков будет дело. И вот мы стоим втроём плечо к плечу на школьном дворе, и все ученики пялятся на нас в окна. Суслай хлопнул дверью, подошёл небрежной походкой – куртка расстегнута, пиджак тоже, галстук на боку, край рубахи торчит из брюк. Впрочем, он всегда такой – расхлестанный. Остановился, чего-то жуя.
- Ну?
А потом вдруг бросил портфель свой полупудовый в Рыжена и кинулся на Шиляя. Схватил атамана за грудки и давай трепать. Силёнка у парня была – под его лапами затрещали Андреевы латы (в смысле – пиджак, рубашка, куртка). Суслай то рвал их остервенело, то душил противника, стягивая ворот, то просто тряс, как грушу. Андрей крушил ему рёбра тренированными кулаками, а вот в лицо попасть не мог – гордость школы расставил локти.
- Агарыч, ноги! – крикнул атаман.
Этот приём мы много раз отрабатывали на тренировках. Я бросился Суслаю под ноги. Андрей толкнул его, и они оба кувыркнулись через меня. Тут, наконец, Рыжен выбрался из-под завалившего его портфеля, подскочил и очень удачно пнул Суслая в косицу. Тот хрюкнул и затих. Напрочь - ни звука, ни движения. Мы пинали его – причём, Рыжен в лицо, Шиляй по рёбрам, я по толстым ягодицам – а он лежал, как покойник, молча и не шевелясь.
От школьной калитки мы оглянулись. Суслай неуклюже дёргал ногой, пытаясь повернуться то ли на бок, то ли на живот. Школьные окна облепили встревоженные лица.
Андрей стянул с ладони перчатку и выставил перед собой.
- Один за всех!
- И все за одного! – мы с Рыженом дружно шлёпнули по ней своими ладошками.
Ну, блин, мушкетёры!
Что они не поделили с Шиляем, осталось мне не известным. Только на перемене босс предупредил - после уроков будет дело. И вот мы стоим втроём плечо к плечу на школьном дворе, и все ученики пялятся на нас в окна. Суслай хлопнул дверью, подошёл небрежной походкой – куртка расстегнута, пиджак тоже, галстук на боку, край рубахи торчит из брюк. Впрочем, он всегда такой – расхлестанный. Остановился, чего-то жуя.
- Ну?
А потом вдруг бросил портфель свой полупудовый в Рыжена и кинулся на Шиляя. Схватил атамана за грудки и давай трепать. Силёнка у парня была – под его лапами затрещали Андреевы латы (в смысле – пиджак, рубашка, куртка). Суслай то рвал их остервенело, то душил противника, стягивая ворот, то просто тряс, как грушу. Андрей крушил ему рёбра тренированными кулаками, а вот в лицо попасть не мог – гордость школы расставил локти.
- Агарыч, ноги! – крикнул атаман.
Этот приём мы много раз отрабатывали на тренировках. Я бросился Суслаю под ноги. Андрей толкнул его, и они оба кувыркнулись через меня. Тут, наконец, Рыжен выбрался из-под завалившего его портфеля, подскочил и очень удачно пнул Суслая в косицу. Тот хрюкнул и затих. Напрочь - ни звука, ни движения. Мы пинали его – причём, Рыжен в лицо, Шиляй по рёбрам, я по толстым ягодицам – а он лежал, как покойник, молча и не шевелясь.
От школьной калитки мы оглянулись. Суслай неуклюже дёргал ногой, пытаясь повернуться то ли на бок, то ли на живот. Школьные окна облепили встревоженные лица.
Андрей стянул с ладони перчатку и выставил перед собой.
- Один за всех!
- И все за одного! – мы с Рыженом дружно шлёпнули по ней своими ладошками.
Ну, блин, мушкетёры!
-
- Сообщения: 114
- Зарегистрирован: 06 май 2018, 00:50
- Откуда: Хомутинино
- Контактная информация:
6
Андрей учил нас не только мордобою. Он прилежно занимался в школе и желал, чтобы мы избавились от двоек. С некоторых пор наш день в Шиляевском доме стал начинаться с приготовлением уроков. Андрей проверял тетрадки, показывал, как надо решать примеры. Объяснять он умел гораздо доходчивее учительницы. По крайней мере, мне становилось всё понятным. А вот Рыжену не очень – непробиваемый тупица. Андрей, побившись с ним немного, плюнул – а со мной занимался даже с удовольствием.
Однажды мы так увлеклись, что опрокинули чернильницу на красивый полированный стол. Это я опрокинул – Андрей разве только руку мою подтолкнул нечаянно. Всё, думаю, кранты – ох и попадёт мне сейчас. От страха голову втянул, глаза закрыл – что-то будет.
- Таня! – позвал Андрей старшую сестру. – Что можно сделать?
Она вошла - красивая, опрятная, совсем-совсем не строгая.
- Как мама огорчится.
Вдвоём с Андреем они помыли стол стиральным порошком, но след пятна всё-таки проглядывался. Таня принесла клеёнку:
- Постелите от будущих конфузий.
Она была очень похожа на свою мать, а Андрей – на отца. Вот такая семья.
К тому времени, как мы заканчивали готовить уроки и собирались выйти во двор, Таня приносила поднос с чашками чая и сушками в вазе. Надо ли говорить, что я по уши был в неё влюблён? Тем более, что и она иногда принимала участие в совершенствовании нашего с Рыженом образования. Когда Таня за моей спиной склонялась, заглядывая в тетрадку, её светлые длинные локоны щекотали мне шею и ухо. Я был в те мгновения на вершине горы, под названием Счастьем.
С подачи сестры и брата Шиляевых успеваемость моя поползла вверх. По итогам года в ударники выбился - тёзки на осень остались. А вот Кока остался на второй год в третьем классе. Но это я в будущее заглянул.
Андрей учил нас не только мордобою. Он прилежно занимался в школе и желал, чтобы мы избавились от двоек. С некоторых пор наш день в Шиляевском доме стал начинаться с приготовлением уроков. Андрей проверял тетрадки, показывал, как надо решать примеры. Объяснять он умел гораздо доходчивее учительницы. По крайней мере, мне становилось всё понятным. А вот Рыжену не очень – непробиваемый тупица. Андрей, побившись с ним немного, плюнул – а со мной занимался даже с удовольствием.
Однажды мы так увлеклись, что опрокинули чернильницу на красивый полированный стол. Это я опрокинул – Андрей разве только руку мою подтолкнул нечаянно. Всё, думаю, кранты – ох и попадёт мне сейчас. От страха голову втянул, глаза закрыл – что-то будет.
- Таня! – позвал Андрей старшую сестру. – Что можно сделать?
Она вошла - красивая, опрятная, совсем-совсем не строгая.
- Как мама огорчится.
Вдвоём с Андреем они помыли стол стиральным порошком, но след пятна всё-таки проглядывался. Таня принесла клеёнку:
- Постелите от будущих конфузий.
Она была очень похожа на свою мать, а Андрей – на отца. Вот такая семья.
К тому времени, как мы заканчивали готовить уроки и собирались выйти во двор, Таня приносила поднос с чашками чая и сушками в вазе. Надо ли говорить, что я по уши был в неё влюблён? Тем более, что и она иногда принимала участие в совершенствовании нашего с Рыженом образования. Когда Таня за моей спиной склонялась, заглядывая в тетрадку, её светлые длинные локоны щекотали мне шею и ухо. Я был в те мгновения на вершине горы, под названием Счастьем.
С подачи сестры и брата Шиляевых успеваемость моя поползла вверх. По итогам года в ударники выбился - тёзки на осень остались. А вот Кока остался на второй год в третьем классе. Но это я в будущее заглянул.
-
- Сообщения: 114
- Зарегистрирован: 06 май 2018, 00:50
- Откуда: Хомутинино
- Контактная информация:
7
Сначала была весна, и снег на поляне растаял. По воскресеньям мы бегали кросс до леса и обратно. Это очень далеко – наверное, несколько километров. И после такой пробежки у меня неделю болели ноги, но ликовала душа. Под ногами шуршала прошлогодняя трава, похрустывал ледок над следами луж, грудь наполнял исключительной чистоты и свежести воздух. На опушке мы отжимались от пахнувшей прелостью, стылой ещё земли, подтягивались на ветке берёзы. Мнили себя спартанцами и презирали тех, кто в такие часы дома сидит.
После проводов Николая Томшина в армию, ватага Лермонтовская распалась. Теперь мы уже не собирались такой толпой, как было прежде. По двое, по трое ходили в кино и получали там от забияк с других улиц. Старших ребят били на танцах. Андрей решил вернуть нашей улице утраченный авторитет. По приказу наставника мы с Рыженом обошли весь Бугор и оповестили ребят – Первого мая выступаем. Собрались и выступили целой колонной. Пристроились в конце первомайской, где учащиеся и трудящиеся демонстрировали свою солидарность со всем угнетённым миром, и прошли за ними до самой площади. Пели блатные песни, кричали «ура!», махая ветками и флажками, отобранными у школьников. У нас даже собственный транспарант был, написанный Андреем на куске картона - «Бугор сила». На площадь, понятно, мы не пошли, но на улице прохожие на нас таращились, указывали пальцами, махали руками, приветствуя. Ну, а мы ликовали – Да здравствует Первое мая, праздник соединивший бугорских ребят!
После демонстрации встали в круг, прикидывая финансовые возможности. Думали в лес пойти и решали, что прикупить – вино, закуску, сигареты. Борька Калмыков вылетает из-за угла на своих худых и длинных, следом Олег Духович, друг и одноклассник. Наехали на них Красноармейские пацаны – фотик Барыгин им понравился. Борька вырвался и побежал, следом Дух, а за ним уже вся Красноармейская ватага.
Натолкнулись на нас. Перед Андреем их атаман начал кульбиты выделывать.
- Знаешь кто я?
- Знаю, - говорит Андрей спокойно. – Ты – Колчак.
- Верно. А знаешь….
И дальше полилась неположенная на музыку песня - эх, сколько я зарезал, сколько перерезал, сколько душ невинных загубил….
- Что мне до твоей арифметики, - говорит Андрей презрительно. – Придёт время – и тебя прикончат.
- Может, попробуешь? – встрепенулся Колчак.
- Сам сдохнешь.
Красноармейский атаман затруднился с ответом. Все муки – бить или отступить, а если отступить, то как, не потеряв престижа – отразились на его отвратительном лице. Подсунулся подручный – шу-шу-шу на ухо. Колчак тревожно зыркнул по сторонам, махнул рукой своим, и, огибая наш строй, красноармейцы бегом покинули несостоявшееся битвы поле. Причину такого их поведения узнали поздно вечером, когда уставшие и навеселе вернулись из леса. Бориска-то наш, Калмыков-старший, не поверил, что устоим против красноармейских, и драпанул под шумок. Заметил это кто-то из врагов, и бросились колчаковцы в погоню. Догнали, накостыляли, фотик отняли – а мы и не ведали, а то разве б дали.
Сначала была весна, и снег на поляне растаял. По воскресеньям мы бегали кросс до леса и обратно. Это очень далеко – наверное, несколько километров. И после такой пробежки у меня неделю болели ноги, но ликовала душа. Под ногами шуршала прошлогодняя трава, похрустывал ледок над следами луж, грудь наполнял исключительной чистоты и свежести воздух. На опушке мы отжимались от пахнувшей прелостью, стылой ещё земли, подтягивались на ветке берёзы. Мнили себя спартанцами и презирали тех, кто в такие часы дома сидит.
После проводов Николая Томшина в армию, ватага Лермонтовская распалась. Теперь мы уже не собирались такой толпой, как было прежде. По двое, по трое ходили в кино и получали там от забияк с других улиц. Старших ребят били на танцах. Андрей решил вернуть нашей улице утраченный авторитет. По приказу наставника мы с Рыженом обошли весь Бугор и оповестили ребят – Первого мая выступаем. Собрались и выступили целой колонной. Пристроились в конце первомайской, где учащиеся и трудящиеся демонстрировали свою солидарность со всем угнетённым миром, и прошли за ними до самой площади. Пели блатные песни, кричали «ура!», махая ветками и флажками, отобранными у школьников. У нас даже собственный транспарант был, написанный Андреем на куске картона - «Бугор сила». На площадь, понятно, мы не пошли, но на улице прохожие на нас таращились, указывали пальцами, махали руками, приветствуя. Ну, а мы ликовали – Да здравствует Первое мая, праздник соединивший бугорских ребят!
После демонстрации встали в круг, прикидывая финансовые возможности. Думали в лес пойти и решали, что прикупить – вино, закуску, сигареты. Борька Калмыков вылетает из-за угла на своих худых и длинных, следом Олег Духович, друг и одноклассник. Наехали на них Красноармейские пацаны – фотик Барыгин им понравился. Борька вырвался и побежал, следом Дух, а за ним уже вся Красноармейская ватага.
Натолкнулись на нас. Перед Андреем их атаман начал кульбиты выделывать.
- Знаешь кто я?
- Знаю, - говорит Андрей спокойно. – Ты – Колчак.
- Верно. А знаешь….
И дальше полилась неположенная на музыку песня - эх, сколько я зарезал, сколько перерезал, сколько душ невинных загубил….
- Что мне до твоей арифметики, - говорит Андрей презрительно. – Придёт время – и тебя прикончат.
- Может, попробуешь? – встрепенулся Колчак.
- Сам сдохнешь.
Красноармейский атаман затруднился с ответом. Все муки – бить или отступить, а если отступить, то как, не потеряв престижа – отразились на его отвратительном лице. Подсунулся подручный – шу-шу-шу на ухо. Колчак тревожно зыркнул по сторонам, махнул рукой своим, и, огибая наш строй, красноармейцы бегом покинули несостоявшееся битвы поле. Причину такого их поведения узнали поздно вечером, когда уставшие и навеселе вернулись из леса. Бориска-то наш, Калмыков-старший, не поверил, что устоим против красноармейских, и драпанул под шумок. Заметил это кто-то из врагов, и бросились колчаковцы в погоню. Догнали, накостыляли, фотик отняли – а мы и не ведали, а то разве б дали.
-
- Сообщения: 114
- Зарегистрирован: 06 май 2018, 00:50
- Откуда: Хомутинино
- Контактная информация:
Потом был случай на летних каникулах - собрались на карьер рыбку удить. Вообще-то это вотчина красноармейских – но где наша не пропадала? Пошли толпой. По дороге Пушкарь пристал – парень из больничной ватаги, а стало быть, тоже бугорский. Только на карьере красноармейский бандюган Шаман – ух, и здоровый же лоб! – признал в Пушкаре давнего своего обидчика и принялся его лупить. Избил, в воду сбросил. Пушкарь переплыл на противоположный берег – тут как тут Пеня Ухабов, пинает, не даёт ослабевшему, истекающему кровью пацану выбраться на сушу. Пушкарь обратно поплыл. И началась драматическая гонка – избитый плывёт от берега к берегу, теряя силы, а Пеня посуху бегает, не даёт ему выйти и ещё камнями кидается.
Шаман, будто Наполеон на Поклонной горе, стоит, скрестив на груди руки, и смотрит с суровой печалью. Вид его трезвил наши буйные головы. Да и Андрюха предупредил – не рыпайтесь. Пене накостылять – плёвое дело, но против Шамана нельзя – он взрослый, здоровый, в тюрьме отсидел. Соберёт дружков и подвесит нас всех за причинное место. И, в конце концов, это его, Пушкарёвское дело – пусть выкручивается, раз напроказил. Короче, не до рыбалки нам – стоим, смотрим, зубами скрипим. А Пеня увлёкся – залез в воду и оскользнулся. Да и Пушкарь его за руку дёрнул. Упал Ухаб в воду и орать. Вот тут-то мы узнали его сокровенную тайну – не умеет Пеня плавать. Такой здоровый, уж в армию скоро, а воды боится. Любой карапуз с нашей улицы, только ходить научится, а уж бултыхается на Песке (пляж на Займище – подарок Природы). Глядишь, и поплыл. А этот урод-переросток орёт и тонет. Ну и фик с ним.
Пеня бултыхается на месте, голос до сипа сорвал, воду хлебает, а мы потешаемся и спорим – утонет или нет. Камни бросаем – хватайся, Пеня! В какой-то момент истошные ухабовские вопли вдруг перешли в утробный рык погибающего зверя. Мы примолкли, но никто и не подумал к Пене на выручку идти. Красиво, головой вниз с крутого обрыва, одетым и обутым прыгнул в воду Шаман. Треснул Пеню кулаком по башке, чтоб не царапался, а потом оглушённого и нахлебавшегося вытащил на сушу. Ухаб встал на четвереньки и начал рыгать - вода хлынула потоком из носа и рта.
Под шумок Пушкарь выбрался на берег и дал дёру в сторону дома. Мы тоже отчалили, так и не размотав удочек – притихшие, подавленные увиденным.
Андрей поучал:
- Повезло вам, ребята, что в посёлке живёте: в городе правила жёстче – бьют толпой, бьют без жалости, бьют, пока не убьют.
Жутко становилось от его слов. Мои школьные успехи радовали отца:
- В институт поедешь учиться – поплавок для жизни зарабатывать.
А меня что-то не перспективило - может, стоит подумать о двойках?
Шаман, будто Наполеон на Поклонной горе, стоит, скрестив на груди руки, и смотрит с суровой печалью. Вид его трезвил наши буйные головы. Да и Андрюха предупредил – не рыпайтесь. Пене накостылять – плёвое дело, но против Шамана нельзя – он взрослый, здоровый, в тюрьме отсидел. Соберёт дружков и подвесит нас всех за причинное место. И, в конце концов, это его, Пушкарёвское дело – пусть выкручивается, раз напроказил. Короче, не до рыбалки нам – стоим, смотрим, зубами скрипим. А Пеня увлёкся – залез в воду и оскользнулся. Да и Пушкарь его за руку дёрнул. Упал Ухаб в воду и орать. Вот тут-то мы узнали его сокровенную тайну – не умеет Пеня плавать. Такой здоровый, уж в армию скоро, а воды боится. Любой карапуз с нашей улицы, только ходить научится, а уж бултыхается на Песке (пляж на Займище – подарок Природы). Глядишь, и поплыл. А этот урод-переросток орёт и тонет. Ну и фик с ним.
Пеня бултыхается на месте, голос до сипа сорвал, воду хлебает, а мы потешаемся и спорим – утонет или нет. Камни бросаем – хватайся, Пеня! В какой-то момент истошные ухабовские вопли вдруг перешли в утробный рык погибающего зверя. Мы примолкли, но никто и не подумал к Пене на выручку идти. Красиво, головой вниз с крутого обрыва, одетым и обутым прыгнул в воду Шаман. Треснул Пеню кулаком по башке, чтоб не царапался, а потом оглушённого и нахлебавшегося вытащил на сушу. Ухаб встал на четвереньки и начал рыгать - вода хлынула потоком из носа и рта.
Под шумок Пушкарь выбрался на берег и дал дёру в сторону дома. Мы тоже отчалили, так и не размотав удочек – притихшие, подавленные увиденным.
Андрей поучал:
- Повезло вам, ребята, что в посёлке живёте: в городе правила жёстче – бьют толпой, бьют без жалости, бьют, пока не убьют.
Жутко становилось от его слов. Мои школьные успехи радовали отца:
- В институт поедешь учиться – поплавок для жизни зарабатывать.
А меня что-то не перспективило - может, стоит подумать о двойках?
-
- Сообщения: 114
- Зарегистрирован: 06 май 2018, 00:50
- Откуда: Хомутинино
- Контактная информация:
8
Следующей зимой произошёл случай, положивший конец мушкетёрскому братству нашему. Отец атамана, Андрей Андреевич Шиляев работал водителем в райисполкоме, поэтому ходил на работу в костюме и при галстуке - водил легковой автомобиль, на котором приезжал домой обедать. Больше своей работы любил он якшаться с мильтонами – дружинником каким-то числился: ездил с ними в рейды, дежурил на дорогах. Когда после охоты или рыбалки попадались такой заставе, Андрей Андреевич хлопал по плечу моего отца:
- О, сосед! С этим, ребятки, всё в порядке, - говорил он ментам. – Я его знаю и ручаюсь – добропорядочный гражданин.
Отец тоже улыбался, пожимал протянутую руку, и говорил: «Шакал!», как только проезжали милицейский пост.
И вдруг наша улица…. да что там, Увелка вся всколыхнулась от новости - Шиляев с двумя мильтонами ограбил и пытался убить заезжего «чебурека». Смаковались подробности. На южноуральском базаре кривоносый уроженец Кавказа подошёл к служебной шиляевской «Волге»:
- Продаёшь, дорогой? Беру, не торгуясь.
И деньгами помахал.
- Продаю, - сказал Андрей Андреевич. – Но не эту. Другую. Дома стоит.
Поехали в Увелку лесной дорогой. Шиляев за рулём, покупатель рядом, сзади два мента в форме. Кто-то из них вдарил «чебуреку» по кумполу. Деньги вытащили, поделили, а их незадачливого владельца выбросили в снег, аккурат напротив кладбища – не помер от удара, так замёрзнет на морозе. А этот смуглолицый любитель дорогих машин не замёрз и не помер - оклемался, добрёл до Южноуральска и в милицию. Начальник построил своих – никого не признал пострадавший. Вспомнили, что Увелка такая есть – поехали туда. Там тоже общее построение, и вот они, голубчики – хватай, вяжи! Задержали, допросили - менты Шиляева вложили. Того тоже к ответу.
И началась борьба: прокурор хочет посадить преступников, а начальник милиции заступается – мол, так и так, мусор из дома, честь мундира. Райком партии молчит, приглядывается – последние слово за ним останется. Потянулись дни томительного ожидания. Менты под домашним арестом сидят. Шиляев А. А. на работу ходит, улыбается, здоровается – как ни в чём не бывало. У обеих Тань – мамы и дочки – глаза на мокром месте. Младший А. А. мрачнее тучи, даже с нами здоровается сквозь зубы. Новый учебный год развёл нас в разные смены. Тренировки прекратились, но мы с Рыженом по-прежнему тянулись к нашему наставнику и готовы были выполнить любое задание.
Однажды он приказал:
- Вечером подтягивайтесь к школе – дело будет.
Пришли - Андрюха одноклассницу показал:
- Вон ту козу отлупить надо. Вдвоём справитесь?
Рыжен кивает, а я нет. Это я на словах девчат презираю, а в душе мне их очень жалко – они же не виноваты, что не умеют писать стоя. За что их лупить? И ещё сказалось влияние сестры – с малых лет таскала меня в свои девчоночьи компании. А также отцово воспитание – громкоголосый матершинник он и пальцем не трогал маму. Других женщин тоже. Был такой случай – однажды в застолье соседка Мария Васильевна Томшина закатила отцу пощёчину. Стакан с брагой лопнул в его руке. Показалось, убьет её сейчас – по стенке размажет, голову снесёт, если ударит. А он не ударил – ушёл из-за стола и до конца застолья играл с малышами.
Почему соседка-красавица приложилась ладонью к щеке отца? Теперь, обременённый жизненным опытом, думаю, что любила она его. Отец был видным – лицом чист, грудь гвардейская, силёнка в руках. Как ей было не влюбиться? Год с небольшим – пока не отстроились – ютились они в пустующей нашей землянке. Только напрасно Маруся Томшина вздыхала по моему отцу – строгих моральных правил был человек. Ну и получил за холодность свою….
Думаю, это у меня от отца – рыцарское отношение к женщинам. А Андрей – морду набейте.
- Не буду, - говорю, - с девчонкой драться.
Не до философий в то время было наставнику нашему - взглянул мельком, толкнул в снег:
- Да пошёл ты!
Я ушёл, и больше не ходил к Андрею, в их дом - не водил, как говорят на нашей улице, с ним дружбы.
Ту криминальную историю, если интересно, доскажу. Покончили с собой менты-разбойники – от стыда и позора наложили на себя руки. Один повесился, другой застрелился, будто сговорившись, в один день. Шиляева тут же под стражу. Потом суд – и первый зек на нашей небольшой, в двадцать дворов улочке.
Следующей зимой произошёл случай, положивший конец мушкетёрскому братству нашему. Отец атамана, Андрей Андреевич Шиляев работал водителем в райисполкоме, поэтому ходил на работу в костюме и при галстуке - водил легковой автомобиль, на котором приезжал домой обедать. Больше своей работы любил он якшаться с мильтонами – дружинником каким-то числился: ездил с ними в рейды, дежурил на дорогах. Когда после охоты или рыбалки попадались такой заставе, Андрей Андреевич хлопал по плечу моего отца:
- О, сосед! С этим, ребятки, всё в порядке, - говорил он ментам. – Я его знаю и ручаюсь – добропорядочный гражданин.
Отец тоже улыбался, пожимал протянутую руку, и говорил: «Шакал!», как только проезжали милицейский пост.
И вдруг наша улица…. да что там, Увелка вся всколыхнулась от новости - Шиляев с двумя мильтонами ограбил и пытался убить заезжего «чебурека». Смаковались подробности. На южноуральском базаре кривоносый уроженец Кавказа подошёл к служебной шиляевской «Волге»:
- Продаёшь, дорогой? Беру, не торгуясь.
И деньгами помахал.
- Продаю, - сказал Андрей Андреевич. – Но не эту. Другую. Дома стоит.
Поехали в Увелку лесной дорогой. Шиляев за рулём, покупатель рядом, сзади два мента в форме. Кто-то из них вдарил «чебуреку» по кумполу. Деньги вытащили, поделили, а их незадачливого владельца выбросили в снег, аккурат напротив кладбища – не помер от удара, так замёрзнет на морозе. А этот смуглолицый любитель дорогих машин не замёрз и не помер - оклемался, добрёл до Южноуральска и в милицию. Начальник построил своих – никого не признал пострадавший. Вспомнили, что Увелка такая есть – поехали туда. Там тоже общее построение, и вот они, голубчики – хватай, вяжи! Задержали, допросили - менты Шиляева вложили. Того тоже к ответу.
И началась борьба: прокурор хочет посадить преступников, а начальник милиции заступается – мол, так и так, мусор из дома, честь мундира. Райком партии молчит, приглядывается – последние слово за ним останется. Потянулись дни томительного ожидания. Менты под домашним арестом сидят. Шиляев А. А. на работу ходит, улыбается, здоровается – как ни в чём не бывало. У обеих Тань – мамы и дочки – глаза на мокром месте. Младший А. А. мрачнее тучи, даже с нами здоровается сквозь зубы. Новый учебный год развёл нас в разные смены. Тренировки прекратились, но мы с Рыженом по-прежнему тянулись к нашему наставнику и готовы были выполнить любое задание.
Однажды он приказал:
- Вечером подтягивайтесь к школе – дело будет.
Пришли - Андрюха одноклассницу показал:
- Вон ту козу отлупить надо. Вдвоём справитесь?
Рыжен кивает, а я нет. Это я на словах девчат презираю, а в душе мне их очень жалко – они же не виноваты, что не умеют писать стоя. За что их лупить? И ещё сказалось влияние сестры – с малых лет таскала меня в свои девчоночьи компании. А также отцово воспитание – громкоголосый матершинник он и пальцем не трогал маму. Других женщин тоже. Был такой случай – однажды в застолье соседка Мария Васильевна Томшина закатила отцу пощёчину. Стакан с брагой лопнул в его руке. Показалось, убьет её сейчас – по стенке размажет, голову снесёт, если ударит. А он не ударил – ушёл из-за стола и до конца застолья играл с малышами.
Почему соседка-красавица приложилась ладонью к щеке отца? Теперь, обременённый жизненным опытом, думаю, что любила она его. Отец был видным – лицом чист, грудь гвардейская, силёнка в руках. Как ей было не влюбиться? Год с небольшим – пока не отстроились – ютились они в пустующей нашей землянке. Только напрасно Маруся Томшина вздыхала по моему отцу – строгих моральных правил был человек. Ну и получил за холодность свою….
Думаю, это у меня от отца – рыцарское отношение к женщинам. А Андрей – морду набейте.
- Не буду, - говорю, - с девчонкой драться.
Не до философий в то время было наставнику нашему - взглянул мельком, толкнул в снег:
- Да пошёл ты!
Я ушёл, и больше не ходил к Андрею, в их дом - не водил, как говорят на нашей улице, с ним дружбы.
Ту криминальную историю, если интересно, доскажу. Покончили с собой менты-разбойники – от стыда и позора наложили на себя руки. Один повесился, другой застрелился, будто сговорившись, в один день. Шиляева тут же под стражу. Потом суд – и первый зек на нашей небольшой, в двадцать дворов улочке.
-
- Сообщения: 114
- Зарегистрирован: 06 май 2018, 00:50
- Откуда: Хомутинино
- Контактная информация:
9
Как-то Рыжен пригласил меня на Рабочую улицу. Распри наши кончились - шёл я без опаски и с любопытством. Ребята в чьём-то огороде у сарайной стены окоп в снегу вырыли, строчат из самодельных автоматов синюшными от мороза губами:
Тр-р-р-р-….
Швыряются деревянными гранатами в условного противника:
- Бух! Бух!
Падают ранеными, их уносят на носилках в сарай. Вобщем война не на жизнь, а на смерть.
Все попадали. Рыжен последним. Тащить некому – сам заковылял, постанывая. Следом я. В сарае лазарет - лежат на досках герои раненые, чаёк попивают. Две одноклассницы Люба и Света их перевязывают. Мне место нашлось.
- Куда ранили? – спрашивает Светка.
Я на лоб показал. Она замотала его бинтом, а Люба чай несёт. Лучше бы она перевязывала – нравится мне эта девочка, что тут поделаешь? Теперь, после замирения общеклассного, стала доступней её красота. Могу смотреть, сколько хочу, а она мне улыбается – ведь я лучше всех мальчишек в классе учусь. Хотя нет, Вовку Матвеева забыл. Этот отличник, как начал с первого класса пятёрки домой таскать, так до сего года ни одной четвёрочки в четверти не было. Только он ещё и в музыкальную школу ходит, на баяне играет – ему драться нельзя: не дай Бог, пальчик сломает. Поэтому его никто и за мальчишку не считает - так, паинька в штанишках. А Любочку я бы до дома провожал и портфель нёс – лишь бы позволила.
- Ну, как? – спрашивают парни с Рабочей улицы: Рыжен-то примелькался здесь давно - моё, свежего и неглупого человека, мнение интересует.
- Примитив, - говорю. – Мы этим до школы переболели.
Любочка слушает, улыбается, вторую кружку мне несёт. И меня несёт.
Как-то Рыжен пригласил меня на Рабочую улицу. Распри наши кончились - шёл я без опаски и с любопытством. Ребята в чьём-то огороде у сарайной стены окоп в снегу вырыли, строчат из самодельных автоматов синюшными от мороза губами:
Тр-р-р-р-….
Швыряются деревянными гранатами в условного противника:
- Бух! Бух!
Падают ранеными, их уносят на носилках в сарай. Вобщем война не на жизнь, а на смерть.
Все попадали. Рыжен последним. Тащить некому – сам заковылял, постанывая. Следом я. В сарае лазарет - лежат на досках герои раненые, чаёк попивают. Две одноклассницы Люба и Света их перевязывают. Мне место нашлось.
- Куда ранили? – спрашивает Светка.
Я на лоб показал. Она замотала его бинтом, а Люба чай несёт. Лучше бы она перевязывала – нравится мне эта девочка, что тут поделаешь? Теперь, после замирения общеклассного, стала доступней её красота. Могу смотреть, сколько хочу, а она мне улыбается – ведь я лучше всех мальчишек в классе учусь. Хотя нет, Вовку Матвеева забыл. Этот отличник, как начал с первого класса пятёрки домой таскать, так до сего года ни одной четвёрочки в четверти не было. Только он ещё и в музыкальную школу ходит, на баяне играет – ему драться нельзя: не дай Бог, пальчик сломает. Поэтому его никто и за мальчишку не считает - так, паинька в штанишках. А Любочку я бы до дома провожал и портфель нёс – лишь бы позволила.
- Ну, как? – спрашивают парни с Рабочей улицы: Рыжен-то примелькался здесь давно - моё, свежего и неглупого человека, мнение интересует.
- Примитив, - говорю. – Мы этим до школы переболели.
Любочка слушает, улыбается, вторую кружку мне несёт. И меня несёт.
-
- Сообщения: 114
- Зарегистрирован: 06 май 2018, 00:50
- Откуда: Хомутинино
- Контактная информация:
- Если хотите настоящим делом заняться, могу предложить следующее. У нас на Бугре такие сугробы намело, что не пройти, не проехать. А когда дороги бульдозером чистили, такие горы нагребли, что не сразу и заберёшься. Мы – нас числом меньше – крепость построим, а вы попробуйте её взять. Сабель с копьями наделаем – сражаться будем. Снежки – вместо гранат.
Моё предложение всем понравилось.
Рыжен решил брать быка за рога – очень ему хотелось выбиться в командиры. На следующий вечер собрал у себя дома всех бугорских одноклассников и мальчишек помладше – старшими-то не с руки командовать. Себя объявил командиром, меня назначил начальником штаба, и приказал карту изладить – я тут же взялся за дело.
С Толькиной старшей сестрой Люсей, вдруг заинтересовавшейся нашей вознёй и объявившей себя начальницей медсанбата, склеили несколько чистых листов, и я принялся чертить карту окрестности. Лучше меня, её никто не знал: всю исходил - и лес, и болото. Карта получилась – загляденье. Лес обозначен до самой свалки, поделён на бор и рощицы. Кружочком помечен заброшенный сад, бывший когда-то фруктовым питомником. Жирной линией канал нарисован, которая теряется в лесу, беря начало от болота. Займище будто на ладони - берега, камыши, плёсы и проходы к ним. Крестиками обозначил пару мест и подписал «Шт» и «Ск».
- Что это? - ткнул пальцем косоглазый командир.
- Штаб и склад. Для секретности, - я подмигнул. – Вдруг карта врагу попадёт – пусть ищут и копаются.
Моё творение всем понравилась. Заминка вышла с названием отряда. Что только не предлагалось – и «Смерть фашистам», и «Болотная братва», и…. ещё чёрте что. Моё первое предложение было «Гёзы». Так называли себя восставшие против владычества Мадридского престола жители Нидерландов. С испанского это переводилось, как «оборванцы». Слово Рыжену понравилось, а суть его нет.
- Какие же мы оборванцы? – командир полюбовался на себя в зеркало. – Нет и нет. Думайте дальше.
Тогда предложил назвать отряд «Береговое братство» и объяснил его суть - так называли себя пираты с острова Тортуга в Карибском море. Это понравилось всем, и командиру тоже. Во-первых, живём мы на берегу Займища. Во-вторых, пиратом быть куда как хорошо: грабишь себе да пируешь – никаких забот. Закончив формальности, мы сговорились собраться в воскресенье строить снежную крепость.
Карта осталась у командира. Она просто зачаровала его. Этот придурок всерьёз думал, что, если найти место обозначенное «Ск», то отроется целая куча необходимых ему вещей. Он принёс карту в школу и похвастался Любочке. Та дальше - и пошла цепная реакция. Короче, после уроков меня похитили – захватили в плен и силой утащили в известный сарай. Бить не били, но допытывались, что я знаю по сути дела. А я молчал, стойко перенося пытки (щипки и щекотку), мужественно слушая угрозы. Правда, случился момент, поколебавший моё упорство.
На щеке зияла царапина – от ручки ранца в момент моего захвата. Любочка не запаслась аптечкой и просто поцеловала рану. Вот тут-то дрогнуло моё сердце. И когда Любочка просила:
– Ну, расскажи.
Не сказал решительно «нет», не мотал, отрицая, головой. Если бы в следующую минуту она предложила – а хочешь меня поцеловать? – и подставила губы, я, наверное, и Родину продал. Но она не догадалась, а я, повременив, справился с желанием стать предателем. Ну, чего там – ну чмокнула в щёку, я и не почувствовал ничего. Вот если б в губы…. И продолжал упорствовать. В конце концов, меня напоили чаем и отпустили с миром. Сказали, что я настоящий партизан - такого врага следует уважать. И они уважают.
Моё предложение всем понравилось.
Рыжен решил брать быка за рога – очень ему хотелось выбиться в командиры. На следующий вечер собрал у себя дома всех бугорских одноклассников и мальчишек помладше – старшими-то не с руки командовать. Себя объявил командиром, меня назначил начальником штаба, и приказал карту изладить – я тут же взялся за дело.
С Толькиной старшей сестрой Люсей, вдруг заинтересовавшейся нашей вознёй и объявившей себя начальницей медсанбата, склеили несколько чистых листов, и я принялся чертить карту окрестности. Лучше меня, её никто не знал: всю исходил - и лес, и болото. Карта получилась – загляденье. Лес обозначен до самой свалки, поделён на бор и рощицы. Кружочком помечен заброшенный сад, бывший когда-то фруктовым питомником. Жирной линией канал нарисован, которая теряется в лесу, беря начало от болота. Займище будто на ладони - берега, камыши, плёсы и проходы к ним. Крестиками обозначил пару мест и подписал «Шт» и «Ск».
- Что это? - ткнул пальцем косоглазый командир.
- Штаб и склад. Для секретности, - я подмигнул. – Вдруг карта врагу попадёт – пусть ищут и копаются.
Моё творение всем понравилась. Заминка вышла с названием отряда. Что только не предлагалось – и «Смерть фашистам», и «Болотная братва», и…. ещё чёрте что. Моё первое предложение было «Гёзы». Так называли себя восставшие против владычества Мадридского престола жители Нидерландов. С испанского это переводилось, как «оборванцы». Слово Рыжену понравилось, а суть его нет.
- Какие же мы оборванцы? – командир полюбовался на себя в зеркало. – Нет и нет. Думайте дальше.
Тогда предложил назвать отряд «Береговое братство» и объяснил его суть - так называли себя пираты с острова Тортуга в Карибском море. Это понравилось всем, и командиру тоже. Во-первых, живём мы на берегу Займища. Во-вторых, пиратом быть куда как хорошо: грабишь себе да пируешь – никаких забот. Закончив формальности, мы сговорились собраться в воскресенье строить снежную крепость.
Карта осталась у командира. Она просто зачаровала его. Этот придурок всерьёз думал, что, если найти место обозначенное «Ск», то отроется целая куча необходимых ему вещей. Он принёс карту в школу и похвастался Любочке. Та дальше - и пошла цепная реакция. Короче, после уроков меня похитили – захватили в плен и силой утащили в известный сарай. Бить не били, но допытывались, что я знаю по сути дела. А я молчал, стойко перенося пытки (щипки и щекотку), мужественно слушая угрозы. Правда, случился момент, поколебавший моё упорство.
На щеке зияла царапина – от ручки ранца в момент моего захвата. Любочка не запаслась аптечкой и просто поцеловала рану. Вот тут-то дрогнуло моё сердце. И когда Любочка просила:
– Ну, расскажи.
Не сказал решительно «нет», не мотал, отрицая, головой. Если бы в следующую минуту она предложила – а хочешь меня поцеловать? – и подставила губы, я, наверное, и Родину продал. Но она не догадалась, а я, повременив, справился с желанием стать предателем. Ну, чего там – ну чмокнула в щёку, я и не почувствовал ничего. Вот если б в губы…. И продолжал упорствовать. В конце концов, меня напоили чаем и отпустили с миром. Сказали, что я настоящий партизан - такого врага следует уважать. И они уважают.
-
- Сообщения: 114
- Зарегистрирован: 06 май 2018, 00:50
- Откуда: Хомутинино
- Контактная информация:
Нож в спину «Береговому братству» вонзил сам наш раскосый командир. Не знаю, что за наваждение на него нашло – ни есть, ни пить, не спать уже не мог спокойно – так овладело им желание найти то место, которое так, смеха ради, обозначил я на карте «Ск». Один он боялся идти в лес. С нами...? Не знаю, почему он не позвал верный ему отряд, а взял и показал карту врагам с Рабочей улицы. Может, думал, что те тоже его командиром изберут. И станет он, объединив два отряда, классным лидером. А может даже школьным. А может….
Не знаю, чем он там руководствовался, но пошёл на сделку с врагом. В воскресенье все собрались, а он не пришёл. В понедельник в школе всё выяснилось, и наш отряд тут же распался – кто-то перешёл к Рабочим, кто-то остался сам по себе, неорганизованным. А я затаил обиду.
На следующий выходной, когда эти идиоты, вооружившись самодельными автоматами, пошли откапывать несуществующий склад, я подговорил Халву с Грицаем пужануть ораву. Валерка с Вовкой – здоровяки, их издали легко за мужиков принять можно. На это я и рассчитывал, собираясь разогнать два десятка скдадоискателей.
Следить за ними не стали: мне было известно место, куда они, в конце концов, притопают, если не конченные идиоты – не заплутают в лесу или не разберутся в такой прекрасной карте. Добрались до заброшенного сада и принялись уплетать побитые морозом ранетки. Вкуснотища! Увлеклись и чуть не засветились. Слышим вдруг – голоса. Я крадучись на опушку поляны, из-за сосёнки выглядываю – они. Идут и карта в руках.
Друзья мои без особой фантазии выскакивают из кустов, чуть меня не стоптав, и навстречу:
- Ага! Попались! Вот мы вас!
- Убью! Зарежу! Изнасилую! – входя в раж, орал Халва.
И Вовка вторил ему матом.
Здорово всё получилось! Горе-вояки сыпанули прочь. Рыжен, конечно, впереди. А вот Любочка со Светкой отстают, понятное дело - девчонки бегать не умеют. Чешем – они от нас, а мы за ними. Впереди канал, когда-то вырытый для осушения болота, да так и брошенный у береговой черты. Преследуемые стекли в него, и пропали с глаз – с той стороны не показались. Головой верчу: жарят каналом, где-то выскочат – слева, справа.
Подбегаем – навстречу деревянная граната летит, кувыркается. Точно Вовке в лоб – везёт же парню на стандартные ситуации. Он упал сначала, а потом вскочил, буйволом взревел и в канал. Следом Халва. Когда я поднялся на высокий берег – внизу шло месиво. Приятели мои крушили всех подряд, не жалея и девчонок.
Минут пять происходило что-то похожее на драку – одноклассники защищались и даже сдачи пытались дать. Но вскоре сопротивление было подавлено, и искатели склада снова ударились в бега. Мне было жаль девочек, а про ребят подумал, пусть побегают - лишним не будет. В сердце, правда, закралась тревога – что-то будет теперь в школе, ведь только-только замирились. Но всё обошлось – жив, как видите.
Не знаю, чем он там руководствовался, но пошёл на сделку с врагом. В воскресенье все собрались, а он не пришёл. В понедельник в школе всё выяснилось, и наш отряд тут же распался – кто-то перешёл к Рабочим, кто-то остался сам по себе, неорганизованным. А я затаил обиду.
На следующий выходной, когда эти идиоты, вооружившись самодельными автоматами, пошли откапывать несуществующий склад, я подговорил Халву с Грицаем пужануть ораву. Валерка с Вовкой – здоровяки, их издали легко за мужиков принять можно. На это я и рассчитывал, собираясь разогнать два десятка скдадоискателей.
Следить за ними не стали: мне было известно место, куда они, в конце концов, притопают, если не конченные идиоты – не заплутают в лесу или не разберутся в такой прекрасной карте. Добрались до заброшенного сада и принялись уплетать побитые морозом ранетки. Вкуснотища! Увлеклись и чуть не засветились. Слышим вдруг – голоса. Я крадучись на опушку поляны, из-за сосёнки выглядываю – они. Идут и карта в руках.
Друзья мои без особой фантазии выскакивают из кустов, чуть меня не стоптав, и навстречу:
- Ага! Попались! Вот мы вас!
- Убью! Зарежу! Изнасилую! – входя в раж, орал Халва.
И Вовка вторил ему матом.
Здорово всё получилось! Горе-вояки сыпанули прочь. Рыжен, конечно, впереди. А вот Любочка со Светкой отстают, понятное дело - девчонки бегать не умеют. Чешем – они от нас, а мы за ними. Впереди канал, когда-то вырытый для осушения болота, да так и брошенный у береговой черты. Преследуемые стекли в него, и пропали с глаз – с той стороны не показались. Головой верчу: жарят каналом, где-то выскочат – слева, справа.
Подбегаем – навстречу деревянная граната летит, кувыркается. Точно Вовке в лоб – везёт же парню на стандартные ситуации. Он упал сначала, а потом вскочил, буйволом взревел и в канал. Следом Халва. Когда я поднялся на высокий берег – внизу шло месиво. Приятели мои крушили всех подряд, не жалея и девчонок.
Минут пять происходило что-то похожее на драку – одноклассники защищались и даже сдачи пытались дать. Но вскоре сопротивление было подавлено, и искатели склада снова ударились в бега. Мне было жаль девочек, а про ребят подумал, пусть побегают - лишним не будет. В сердце, правда, закралась тревога – что-то будет теперь в школе, ведь только-только замирились. Но всё обошлось – жив, как видите.
-
- Сообщения: 114
- Зарегистрирован: 06 май 2018, 00:50
- Откуда: Хомутинино
- Контактная информация:
10
Можно ставить точку в повествовании, но хочется рассказать ещё один эпизод. Он произошёл следующим летом. После суда над отцом Андрей Шиляев стал раздражительным, нелюдимым. Последнему зима способствует. А вот лето нет: хочешь, не хочешь, а надо идти на улицу – без купанья и футбола разве проживёшь? И Андрей вернулся в общество. Постепенно растворилась его отчуждённость, вернулись лидерские замашки. Однажды заявляет мне:
- Катись отсюда, а то в ухо дам.
Я хорошо его знал: сказал - даст. Готов был подняться и уйти, но пришла неожиданная поддержка. Ближайший сосед и друг детства Мишка Мамаев голос подал:
- А рискни.
С Андреем они были ровесники. Шиляев ростом выше, но у Мишки очень сильные руки и вятская упёртость. Только вчера он дрался с Колькой Брезгиным. Этот мордвин старше Мишки и здоровше. За что наскочил на него – не знаю. Поначалу Михаилу здорово досталось – кровь бежала изо рта и носа. Но он терпел, и бил, бил, бил…. В конце концов, Брезгин не выдержал и ударился в бега. Вернулся обратно со старшим братом - этот вообще взросляк, после армии.
У Мишки было время убежать, но он взял дубину и заявил мордвинам:
- Убью, если не обоих, то одного.
И братья отступили.
Может, в упоении этой победой Мишка давал мне теперь поддержку - встал на пути мрачного, алчущего крови Шиляя и смело глянул ему в глаза:
- Только попробуй.
Андрей взвесил все «за» и «против», плюнул в мою сторону и отступил. Так закончилась моя старая дружба и началась новая. Хотя не совсем точно сказал - с Шиляем мы ещё зимой разбежались, а с Мишкой давно (сколько помню себя) знакомы и дружим. Только после этого случая отношения наши стали ещё тесней.
Мальчишкам нужны наставники. Не отцы – этого нельзя, то не смей! – а старшие ребята, в отношениях с которыми узаконены правила: пошли со мной, делай как я, попробуй лучше моего. Так и получилось - окончив начальную школу, входили мы в подростковую жизнь, имея свой собственный пример подражания.
Кока Жвакин остался на второй год и откололся от нас. Да ему кроме братьев никто и не нужен.
Толян Калмыков, задружив с Пеней, пристрастился к куреву и воровству. Крал деньги дома, в магазине с прилавка, шоколадки с витрины. Собирал «бычки» на остановках. Вобщем катился вниз. Отец пытался его воспитывать. Центром их дома была большая русская печь, а вокруг неё три комнаты и кухня, сообщающиеся дверями. Борис Борисович и в минуты воспитания не изменял сибаритским привычкам.
- Так, - объявлял он. – Сейчас я тебя выпорю.
Вставал и начал освобождать ремень из брюк. Толька занимал исходную позицию, и начиналась потеха. Рыбак бегал по комнатам вокруг печи с криками:
- Папочка, не надо! Больше не буду!
Бориска ликовал на печи – забирался, чтобы под ноги или горячую руку не попасть. Женщины – мать и бабка – забивались в угол и переживали за наказуемого, боясь гнева главы семьи. Отец и сын наматывали круги. Правила были справедливыми – иногда, умаявшись, Борис Борисыч отступал, другой раз Тольке не везло. Однажды мне не посчастливилось явиться к другу в такую минуту. Увидав открытую дверь, Рыбак решил сжульничать – ринулся на свободу. Меня сшиб на пороге, а потом и ремень прошёлся по спине - пока Борис Борисыч разобрался….
Рыжен тянулся за Шиляем. Только Андрей после неприятности с отцом становился день ото дня всё хуже – пристрастился к куреву, спиртному, запустил школьные дела. Словом, погружался в пучину грехов и тянул за собой Рыжена.
Ну, а мне исключительно повезло с наставником – Мишка Мамаев был и остаётся правильным человеком. Он никогда не учил меня драться – он учил меня мужеству и справедливости.
Можно ставить точку в повествовании, но хочется рассказать ещё один эпизод. Он произошёл следующим летом. После суда над отцом Андрей Шиляев стал раздражительным, нелюдимым. Последнему зима способствует. А вот лето нет: хочешь, не хочешь, а надо идти на улицу – без купанья и футбола разве проживёшь? И Андрей вернулся в общество. Постепенно растворилась его отчуждённость, вернулись лидерские замашки. Однажды заявляет мне:
- Катись отсюда, а то в ухо дам.
Я хорошо его знал: сказал - даст. Готов был подняться и уйти, но пришла неожиданная поддержка. Ближайший сосед и друг детства Мишка Мамаев голос подал:
- А рискни.
С Андреем они были ровесники. Шиляев ростом выше, но у Мишки очень сильные руки и вятская упёртость. Только вчера он дрался с Колькой Брезгиным. Этот мордвин старше Мишки и здоровше. За что наскочил на него – не знаю. Поначалу Михаилу здорово досталось – кровь бежала изо рта и носа. Но он терпел, и бил, бил, бил…. В конце концов, Брезгин не выдержал и ударился в бега. Вернулся обратно со старшим братом - этот вообще взросляк, после армии.
У Мишки было время убежать, но он взял дубину и заявил мордвинам:
- Убью, если не обоих, то одного.
И братья отступили.
Может, в упоении этой победой Мишка давал мне теперь поддержку - встал на пути мрачного, алчущего крови Шиляя и смело глянул ему в глаза:
- Только попробуй.
Андрей взвесил все «за» и «против», плюнул в мою сторону и отступил. Так закончилась моя старая дружба и началась новая. Хотя не совсем точно сказал - с Шиляем мы ещё зимой разбежались, а с Мишкой давно (сколько помню себя) знакомы и дружим. Только после этого случая отношения наши стали ещё тесней.
Мальчишкам нужны наставники. Не отцы – этого нельзя, то не смей! – а старшие ребята, в отношениях с которыми узаконены правила: пошли со мной, делай как я, попробуй лучше моего. Так и получилось - окончив начальную школу, входили мы в подростковую жизнь, имея свой собственный пример подражания.
Кока Жвакин остался на второй год и откололся от нас. Да ему кроме братьев никто и не нужен.
Толян Калмыков, задружив с Пеней, пристрастился к куреву и воровству. Крал деньги дома, в магазине с прилавка, шоколадки с витрины. Собирал «бычки» на остановках. Вобщем катился вниз. Отец пытался его воспитывать. Центром их дома была большая русская печь, а вокруг неё три комнаты и кухня, сообщающиеся дверями. Борис Борисович и в минуты воспитания не изменял сибаритским привычкам.
- Так, - объявлял он. – Сейчас я тебя выпорю.
Вставал и начал освобождать ремень из брюк. Толька занимал исходную позицию, и начиналась потеха. Рыбак бегал по комнатам вокруг печи с криками:
- Папочка, не надо! Больше не буду!
Бориска ликовал на печи – забирался, чтобы под ноги или горячую руку не попасть. Женщины – мать и бабка – забивались в угол и переживали за наказуемого, боясь гнева главы семьи. Отец и сын наматывали круги. Правила были справедливыми – иногда, умаявшись, Борис Борисыч отступал, другой раз Тольке не везло. Однажды мне не посчастливилось явиться к другу в такую минуту. Увидав открытую дверь, Рыбак решил сжульничать – ринулся на свободу. Меня сшиб на пороге, а потом и ремень прошёлся по спине - пока Борис Борисыч разобрался….
Рыжен тянулся за Шиляем. Только Андрей после неприятности с отцом становился день ото дня всё хуже – пристрастился к куреву, спиртному, запустил школьные дела. Словом, погружался в пучину грехов и тянул за собой Рыжена.
Ну, а мне исключительно повезло с наставником – Мишка Мамаев был и остаётся правильным человеком. Он никогда не учил меня драться – он учил меня мужеству и справедливости.
-
- Сообщения: 114
- Зарегистрирован: 06 май 2018, 00:50
- Откуда: Хомутинино
- Контактная информация:
Крылышко жёлтого трубача
Мстящий — всегда судья в собственном деле,
а в этом случае трудно не потребовать больше, чем следует.
( М. де Пюизье)
1
Каждому возрасту, говорят, свои увлечения, но улица вносит поправки.
Прошёл в кинотеатре фильм «Три мушкетёра» - добротный красочный французский фильм с Милен де Монжо в роли миледи, и наши ребята, в неё влюбившись, вооружились самодельными шпагами. Что из этого получилось, я уже повествовал. А получилось то, что пятнадцатилетний Виктор Ческидов проколол мне, дошколёнку, щёку своей ржавой проволокой. А вы говорите – возраст. Любви все возрасты покорны, а увлечениям – тем более.
Вслед за шпагами пришла страсть к рогаткам. Вся улица, от мала до велика, вооружилась незатейливым изобретением необремененного интеллектом ума человеческого и набросилась на воробьёв, скворцов, синичек и прочую пернатую живность, будто злее врага во всей природе не удалось сыскать. Они (воробушки), оправдывались стрелки, вишню клюют – после них только косточки на ветках висят.
Мне было жаль крылатых пернатых, и потому рогатки не делал. А самая лучшая была у Витьки Ческидова – настоящий «оленебой». Исполнением завидным, а главное Чесян вёл на ней зарубками счёт трофеям. Сначала штукам, потом десяткам, потом.… Дошёл бы и до сотен. Совсем умолкли бы без птичьего гомона сады наши, только шелест от поедающих листья гусениц, да Коля Томшин вмешался – отобрал рогатку у чемпиона убийц.
Чесян губы надул:
- На чужое позарился…. От зависти ты это, Петрович….
Томшин говорит:
- Смотри.
Выкопал яму на пограничной меже (огороды по соседству были), положил туда рогатку и стеклом прикрыл. Ческид утром приходит, смотрит, вечером смотрит: лежит его любимица, как экспонат в оружейном музее – не зарится на неё Коля Томшин. И успокоился.
Потом пришла мода на огнестрельное оружие. Пугачи, поджеги, самопалы загрохотали на бугорских улицах - того и гляди, людская прольётся кровь. Мильтоны на «бобике» катаются – вдруг выскочат, окружат и шасть по карманам. Найдут «пушку» - к себе волокут. Так боролись. А нам романтики в кровь добавляли или - как его? – адреналину. Впрочем, и это увлечение прошло мимо моих симпатий.
Отец так и сказал:
- Баловство всё это и хулиганство. Хочешь из настоящего ружья пострелять - на охоту поедем и постреляешь.
Сказал и слово сдержал. Мог ли я своё нарушить? Пообещал, в руки не возьму – и не брал. Курьёзный даже случай приключился с этой принципиальностью – а мог бы стать трагическим. Короче, дело было так. Однажды мой старший друг и наставник Мишка Мамаев объявил:
- Всё, больше в эти штуки не играю. Хочешь, подарю?
«Этими штуками» были два поджега и самопал. Причем, поджег один был выполнен в старинном стиле – ну, с такой массивной ручкой, как у пиратов, которые за поясами их таскали. У Мишки батяня - профессиональный столяр, и друг мой с его инструментами давно на «ты». «Пистоль» этот Мишаня вырезал из берёзовой коряги. А потом ствол и прочее «присобачил». Вообщем, отменная получилась штука – музейный экспонат.
На его предложение я пожал плечами – как хочешь. Он принёс, подаёт. Я, помня обещание отцу, кивнул:
- Положи на лавку.
Положил Мишка, ушёл – они лежат. Отец увидел, нахмурился:
- Мы, кажется, договорились.
Я, плечами пожав:
- Не моё – Мамайчика.
Мама:
- Вот я их в печке сожгу.
Отец:
- Смотри аккуратнее – они могут быть заряжены.
Мстящий — всегда судья в собственном деле,
а в этом случае трудно не потребовать больше, чем следует.
( М. де Пюизье)
1
Каждому возрасту, говорят, свои увлечения, но улица вносит поправки.
Прошёл в кинотеатре фильм «Три мушкетёра» - добротный красочный французский фильм с Милен де Монжо в роли миледи, и наши ребята, в неё влюбившись, вооружились самодельными шпагами. Что из этого получилось, я уже повествовал. А получилось то, что пятнадцатилетний Виктор Ческидов проколол мне, дошколёнку, щёку своей ржавой проволокой. А вы говорите – возраст. Любви все возрасты покорны, а увлечениям – тем более.
Вслед за шпагами пришла страсть к рогаткам. Вся улица, от мала до велика, вооружилась незатейливым изобретением необремененного интеллектом ума человеческого и набросилась на воробьёв, скворцов, синичек и прочую пернатую живность, будто злее врага во всей природе не удалось сыскать. Они (воробушки), оправдывались стрелки, вишню клюют – после них только косточки на ветках висят.
Мне было жаль крылатых пернатых, и потому рогатки не делал. А самая лучшая была у Витьки Ческидова – настоящий «оленебой». Исполнением завидным, а главное Чесян вёл на ней зарубками счёт трофеям. Сначала штукам, потом десяткам, потом.… Дошёл бы и до сотен. Совсем умолкли бы без птичьего гомона сады наши, только шелест от поедающих листья гусениц, да Коля Томшин вмешался – отобрал рогатку у чемпиона убийц.
Чесян губы надул:
- На чужое позарился…. От зависти ты это, Петрович….
Томшин говорит:
- Смотри.
Выкопал яму на пограничной меже (огороды по соседству были), положил туда рогатку и стеклом прикрыл. Ческид утром приходит, смотрит, вечером смотрит: лежит его любимица, как экспонат в оружейном музее – не зарится на неё Коля Томшин. И успокоился.
Потом пришла мода на огнестрельное оружие. Пугачи, поджеги, самопалы загрохотали на бугорских улицах - того и гляди, людская прольётся кровь. Мильтоны на «бобике» катаются – вдруг выскочат, окружат и шасть по карманам. Найдут «пушку» - к себе волокут. Так боролись. А нам романтики в кровь добавляли или - как его? – адреналину. Впрочем, и это увлечение прошло мимо моих симпатий.
Отец так и сказал:
- Баловство всё это и хулиганство. Хочешь из настоящего ружья пострелять - на охоту поедем и постреляешь.
Сказал и слово сдержал. Мог ли я своё нарушить? Пообещал, в руки не возьму – и не брал. Курьёзный даже случай приключился с этой принципиальностью – а мог бы стать трагическим. Короче, дело было так. Однажды мой старший друг и наставник Мишка Мамаев объявил:
- Всё, больше в эти штуки не играю. Хочешь, подарю?
«Этими штуками» были два поджега и самопал. Причем, поджег один был выполнен в старинном стиле – ну, с такой массивной ручкой, как у пиратов, которые за поясами их таскали. У Мишки батяня - профессиональный столяр, и друг мой с его инструментами давно на «ты». «Пистоль» этот Мишаня вырезал из берёзовой коряги. А потом ствол и прочее «присобачил». Вообщем, отменная получилась штука – музейный экспонат.
На его предложение я пожал плечами – как хочешь. Он принёс, подаёт. Я, помня обещание отцу, кивнул:
- Положи на лавку.
Положил Мишка, ушёл – они лежат. Отец увидел, нахмурился:
- Мы, кажется, договорились.
Я, плечами пожав:
- Не моё – Мамайчика.
Мама:
- Вот я их в печке сожгу.
Отец:
- Смотри аккуратнее – они могут быть заряжены.
-
- Сообщения: 114
- Зарегистрирован: 06 май 2018, 00:50
- Откуда: Хомутинино
- Контактная информация:
Маму это остановило. Отца что-то отвлекло. А они лежат на видном месте. Тут Рыжен ко мне прискакал – домашнее задание списать. На него иногда это находило – желание немножко поучиться. После его визита пистолеты пропали. Но я об этом ещё не знал. Вдруг под вечер прибегает мамаша Рыженкова:
- Ах, Боже-святы! Ваш Толька чуть моего сыночка глазика не лишил.
Этот придурок стащил оставленное без присмотра оружие и стал в стволах ковыряться. Доковырялся – пыжом в лоб, а пламенем начисто брови с ресницами смахнуло. Хорошо, что в стволе пули не было. А я думаю – поделом. И отец так же считал – отправил соседку восвояси:
- Верно говорят - на вору шапка горит.
Была мода на воздушных змеев. И опять Витька Чесян отличился – его бумажный летун, размалёванный под нахальную рожу, забирался под облака и там торчал даже при самом слабом ветре. С ним вообще никаких проблем не было. Лежит Витёк на травке и пальчиком бечевку подёргивает, чтобы хвостатая бестия совсем не уснул в заоблачных высях. Мне такого не сделать. Отец – на все руки мастер – пытался помочь. Но и его детище поднималось в воздух, если только я бежал, натягивая бечеву, во всю прыть навстречу ветру. А то вдруг вильнёт хвостом и носом в землю – тоже мне, пикирующий бомбардировщик. Короче, когда я у Чесяна выменял чемпиона всех воздушных змеев на какую-то ерунду, их полёты были уж не в моде – ни зрителей, ни помощников на поляне. Да и лето кончилось.
А в новом – другие увлечения.
У Калмыкова Борис Борисыча была будка рыбачья для подлёдного лова. Лето она коротала на берегу водохранилища, а с ледоставом использовалась по назначению. Однажды привёзли её и поставили в саду, а Толька с Борькой перебрались на лето туда жить. Ну, жить, не жить - ночевали там. И каждый считал за счастье составить им компанию. Тогда и случилось новое поветрие - в садах ли, в огородах все ринулись строить будки и оборудовать их для ночлега. Не в почёте стала ночёвка под крышей дома в кроватях на белых простынях. Куда как лучше – на и под старым трепьём, в цикадном гомоне с комариным припевом. Зато свобода – ни тебе родительского надзора: «Сына, домой!», ни сестриных наездов: «Ноги мыл?».
Я будку не строил – перебирался летом на чердак сарая. А вот друг мой Мишка сколотил в саду – с дверью, печкою, окном. Я там частенько ночевал, потому что вдвоём вдвое веселее. И совсем не скучно стало в наших самодельных домиках, когда провели огородами проводную связь.
Объясню, как это делалось. Наушник обыкновенной телефонной трубки – на одну клемму провод с гвоздём в землю, от другой тянем к абоненту (ох, и завернул!) в соседний огород. Всё, связь готова. Не верите? Вот и физик наш не верил. А когда предложили спор на интерес - пасовал. Плечами пожал:
- Ну, может быть. Разность потенциалов и всё такое. Земля это ведь огромный конденсатор - столько молний в себя принимает и ничуть не краснеет.
Звук, правда, в наушниках от такой связи еле слышный. Но потом Витька Ческидов догадался подключить их к радио, которое от 220 вольт. Музыку ночами слушаем, голоса всякие вражьи, и током нас не било, и наушники низковольтовые не горели. А вот тёте Стюре Грицай досталось - так крепко шандарахнуло, что не сразу и очухалась. А могло убить.
Через наши соседствующие огороды была натянута проволока для сушки белья. Мама постирает – развешает. Соседка Стюра Грицай тоже пользовалась после стирки. А мы с её Вовкой приспособили этот провод для телефонной связи, подключив к общей сети. И вот однажды накидывает тётя Стюра мокрыми руками сырое бельё на проволоку, а босыми ступнями землю попирает. Ну и дербалызнуло её. Да так, что….
Что говорить. Не рады были, что в живых осталась – всем досталось на орехи. Впрочем, пережили. Только провода надёжней прятать стали. А отец злосчастный снял и натянул нормальную бельевую верёвку.
- Ах, Боже-святы! Ваш Толька чуть моего сыночка глазика не лишил.
Этот придурок стащил оставленное без присмотра оружие и стал в стволах ковыряться. Доковырялся – пыжом в лоб, а пламенем начисто брови с ресницами смахнуло. Хорошо, что в стволе пули не было. А я думаю – поделом. И отец так же считал – отправил соседку восвояси:
- Верно говорят - на вору шапка горит.
Была мода на воздушных змеев. И опять Витька Чесян отличился – его бумажный летун, размалёванный под нахальную рожу, забирался под облака и там торчал даже при самом слабом ветре. С ним вообще никаких проблем не было. Лежит Витёк на травке и пальчиком бечевку подёргивает, чтобы хвостатая бестия совсем не уснул в заоблачных высях. Мне такого не сделать. Отец – на все руки мастер – пытался помочь. Но и его детище поднималось в воздух, если только я бежал, натягивая бечеву, во всю прыть навстречу ветру. А то вдруг вильнёт хвостом и носом в землю – тоже мне, пикирующий бомбардировщик. Короче, когда я у Чесяна выменял чемпиона всех воздушных змеев на какую-то ерунду, их полёты были уж не в моде – ни зрителей, ни помощников на поляне. Да и лето кончилось.
А в новом – другие увлечения.
У Калмыкова Борис Борисыча была будка рыбачья для подлёдного лова. Лето она коротала на берегу водохранилища, а с ледоставом использовалась по назначению. Однажды привёзли её и поставили в саду, а Толька с Борькой перебрались на лето туда жить. Ну, жить, не жить - ночевали там. И каждый считал за счастье составить им компанию. Тогда и случилось новое поветрие - в садах ли, в огородах все ринулись строить будки и оборудовать их для ночлега. Не в почёте стала ночёвка под крышей дома в кроватях на белых простынях. Куда как лучше – на и под старым трепьём, в цикадном гомоне с комариным припевом. Зато свобода – ни тебе родительского надзора: «Сына, домой!», ни сестриных наездов: «Ноги мыл?».
Я будку не строил – перебирался летом на чердак сарая. А вот друг мой Мишка сколотил в саду – с дверью, печкою, окном. Я там частенько ночевал, потому что вдвоём вдвое веселее. И совсем не скучно стало в наших самодельных домиках, когда провели огородами проводную связь.
Объясню, как это делалось. Наушник обыкновенной телефонной трубки – на одну клемму провод с гвоздём в землю, от другой тянем к абоненту (ох, и завернул!) в соседний огород. Всё, связь готова. Не верите? Вот и физик наш не верил. А когда предложили спор на интерес - пасовал. Плечами пожал:
- Ну, может быть. Разность потенциалов и всё такое. Земля это ведь огромный конденсатор - столько молний в себя принимает и ничуть не краснеет.
Звук, правда, в наушниках от такой связи еле слышный. Но потом Витька Ческидов догадался подключить их к радио, которое от 220 вольт. Музыку ночами слушаем, голоса всякие вражьи, и током нас не било, и наушники низковольтовые не горели. А вот тёте Стюре Грицай досталось - так крепко шандарахнуло, что не сразу и очухалась. А могло убить.
Через наши соседствующие огороды была натянута проволока для сушки белья. Мама постирает – развешает. Соседка Стюра Грицай тоже пользовалась после стирки. А мы с её Вовкой приспособили этот провод для телефонной связи, подключив к общей сети. И вот однажды накидывает тётя Стюра мокрыми руками сырое бельё на проволоку, а босыми ступнями землю попирает. Ну и дербалызнуло её. Да так, что….
Что говорить. Не рады были, что в живых осталась – всем досталось на орехи. Впрочем, пережили. Только провода надёжней прятать стали. А отец злосчастный снял и натянул нормальную бельевую верёвку.
-
- Сообщения: 114
- Зарегистрирован: 06 май 2018, 00:50
- Откуда: Хомутинино
- Контактная информация:
2
Голубями увлеклись пацаны бугорские не без моего участия.
До того, как все буквально заразились к ним любовью, обитала стая на подворье у Жвакиных. Именно, обитала. Потому что голуби были таксебешные – сизари. Потому что хозяева их совсем не кормили. Летали эти бедолаги по полям, дорогам, перебивались воровством у кур на чужих дворах. И более того, Жваки ели этих вестников мира. «Оторвал башку и в лапшу». – Кокино выражение.
Друг у меня был, одноклассник Сашка Дьяконов - матершинник ужасный. За часто повторяемое: «Соси банан через диван» имел кличку «Банан». Но не суть в этом. Вот он держал голубей – дорогих, породистых. Жил возле общественной бани в конце Октябрьской улицы. Ходить к нему запросто было не просто – мимо Октябрьской не пройдёшь, а там шпана, того и гляди накостыляет. Потому и общались чаще в школе, а на лето расставались. Но в этот раз он меня сам нашёл. Понадобился ему фонарик. Похвастал я ещё в школе, что имею такую штуку. Отец с умыслом приобрёл: и подарок к моему дню рождения - не у всякого, даже взрослого парня, такой - и вещь на охоте крайне необходимая. Он так и напутствовал, вручая:
- Береги, сын, из рук не выпускай.
И говорю Сашке:
- Дать я тебе его не дам, но посветить могу. Чего ты хотел?
Оказывается к стае сизарей, что на чердаке бани обитали, прибился настоящий почтовый голубь. Дьякон мне его показал. Он чуть крупнее собратьев своих, и главное – на клюве во-от такие наросты. Короче, настоящий почтарь. Саня решил им завладеть, но днём ведь его не поймаешь, а в темноте голуби беспомощны. Вот и забрались мы с приятелем на чердак общественной бани. Испачкались, конечно, оцарапались, но нашли-таки приблуду. Бананчик его в клетку посадил вместе с голубкой. Через недельку, сказал, будут целоваться – а куда им деваться? Небось, Америку не открыл, что голуби целуются?
Когда их Саня на волю выпустил, почтарь только крыльями махнул – бросил суженную и на банной крыше снова воркует сизонькой голубке.
Снова Банан ко мне бежит. Снова шаримся по ночному чердаку. Нашли, схватили.
- Опять улетит, - пророчу я.
- Ну и хорошо, - ликует Банан. – Я его в Троицк свезу и продам. Бизнес буду делать.
Год прошёл, я и забыл об этом случае. А тут как-то Борис Борисыч Калмыков вручил сыновьям тридцать рублей и отправил в Троицк, снасти какие-то прикупить. Чтобы деньги хулиганы городские не отняли, собрали Калмычата толпу пацанов – проезд бесплатный пообещали и мороженое на десерт.
В электричке встретил Сашку Дьяконова - вёз на продажу известного почтаря.
- В который раз? – спрашиваю.
- Шестой, - гордо отвечает. – Он меня скоро богачом сделает.
Ну, богачом не богачом, а фонарик Банан себе приобрёл. К нам прибился. С нами по магазинам шлялся, а потом на базар всех затянул. Мужик-голубятник сходу десятку за почтаря предлагает. Банан торгуется, тридцатку просит. Мужик и не спорит:
- Согласен – стоит. Да денег сейчас нет. До пенсии ещё пару недель. Пойдём ко мне. Дам десятку и ещё пар пять хороших голубей.
Пошли всей толпой смотреть. Голуби, как на подбор - красивые, породистые, мохноногие, вислокрылые, с малюсенькими клювиками. Мужик объясняет:
- Это мартыны. Эти – жуки. Вон – бабочные. Выбирай – клетка в подарок.
Дьякон качает головой. А Борька Калмыков вдруг загорелся голубями.
- Бери, Банашка, я тебе, сколь денег есть, сейчас отдам за них, а остальные потом, со временем.
Сашка согласился - сделка состоялась. А Барыга, хитрец, на нас сэкономил - мороженое зажилил, да ещё пришлось от контролёров по вагонам бегать на обратном пути.
Голубями увлеклись пацаны бугорские не без моего участия.
До того, как все буквально заразились к ним любовью, обитала стая на подворье у Жвакиных. Именно, обитала. Потому что голуби были таксебешные – сизари. Потому что хозяева их совсем не кормили. Летали эти бедолаги по полям, дорогам, перебивались воровством у кур на чужих дворах. И более того, Жваки ели этих вестников мира. «Оторвал башку и в лапшу». – Кокино выражение.
Друг у меня был, одноклассник Сашка Дьяконов - матершинник ужасный. За часто повторяемое: «Соси банан через диван» имел кличку «Банан». Но не суть в этом. Вот он держал голубей – дорогих, породистых. Жил возле общественной бани в конце Октябрьской улицы. Ходить к нему запросто было не просто – мимо Октябрьской не пройдёшь, а там шпана, того и гляди накостыляет. Потому и общались чаще в школе, а на лето расставались. Но в этот раз он меня сам нашёл. Понадобился ему фонарик. Похвастал я ещё в школе, что имею такую штуку. Отец с умыслом приобрёл: и подарок к моему дню рождения - не у всякого, даже взрослого парня, такой - и вещь на охоте крайне необходимая. Он так и напутствовал, вручая:
- Береги, сын, из рук не выпускай.
И говорю Сашке:
- Дать я тебе его не дам, но посветить могу. Чего ты хотел?
Оказывается к стае сизарей, что на чердаке бани обитали, прибился настоящий почтовый голубь. Дьякон мне его показал. Он чуть крупнее собратьев своих, и главное – на клюве во-от такие наросты. Короче, настоящий почтарь. Саня решил им завладеть, но днём ведь его не поймаешь, а в темноте голуби беспомощны. Вот и забрались мы с приятелем на чердак общественной бани. Испачкались, конечно, оцарапались, но нашли-таки приблуду. Бананчик его в клетку посадил вместе с голубкой. Через недельку, сказал, будут целоваться – а куда им деваться? Небось, Америку не открыл, что голуби целуются?
Когда их Саня на волю выпустил, почтарь только крыльями махнул – бросил суженную и на банной крыше снова воркует сизонькой голубке.
Снова Банан ко мне бежит. Снова шаримся по ночному чердаку. Нашли, схватили.
- Опять улетит, - пророчу я.
- Ну и хорошо, - ликует Банан. – Я его в Троицк свезу и продам. Бизнес буду делать.
Год прошёл, я и забыл об этом случае. А тут как-то Борис Борисыч Калмыков вручил сыновьям тридцать рублей и отправил в Троицк, снасти какие-то прикупить. Чтобы деньги хулиганы городские не отняли, собрали Калмычата толпу пацанов – проезд бесплатный пообещали и мороженое на десерт.
В электричке встретил Сашку Дьяконова - вёз на продажу известного почтаря.
- В который раз? – спрашиваю.
- Шестой, - гордо отвечает. – Он меня скоро богачом сделает.
Ну, богачом не богачом, а фонарик Банан себе приобрёл. К нам прибился. С нами по магазинам шлялся, а потом на базар всех затянул. Мужик-голубятник сходу десятку за почтаря предлагает. Банан торгуется, тридцатку просит. Мужик и не спорит:
- Согласен – стоит. Да денег сейчас нет. До пенсии ещё пару недель. Пойдём ко мне. Дам десятку и ещё пар пять хороших голубей.
Пошли всей толпой смотреть. Голуби, как на подбор - красивые, породистые, мохноногие, вислокрылые, с малюсенькими клювиками. Мужик объясняет:
- Это мартыны. Эти – жуки. Вон – бабочные. Выбирай – клетка в подарок.
Дьякон качает головой. А Борька Калмыков вдруг загорелся голубями.
- Бери, Банашка, я тебе, сколь денег есть, сейчас отдам за них, а остальные потом, со временем.
Сашка согласился - сделка состоялась. А Барыга, хитрец, на нас сэкономил - мороженое зажилил, да ещё пришлось от контролёров по вагонам бегать на обратном пути.
Кто сейчас на конференции
Сейчас этот форум просматривают: нет зарегистрированных пользователей и 4 гостя