да еще, не стесняйтесь кидаться тапками, я пойму.
Сны невидимки.
Едва лучи восходящего Ра коснулись верхушек барханов, как на макушке одного из них показался человек, закутанный в хламиду, одиноко бредущий по уже раскалённому зноем песку. Путь жреца Чаи-Исе-Иму лежал к древнему и давно позабытому храму, бога Белла, который находился на границе владения фараона, и Месопотамии, принадлежащей уже другому царю. Этот древний храм, построенный ещё даже неизвестно кем, был давно оставлен его служителями. Назывался он Зиккурат. Путь жреца был не близок. Ему пришлось бежать от своего фараона. Бежать как последней побитой собаке. Вот только здесь в забытом Зиккурат, только тут, его не могли найти слуги великого Тутанхамона. Чаи-Исе-Иму не смог оправдать надежд, и не вернул к жизни его последнего сына, будущего наследника. И теперь, не оставив после себя нового преемника, вся его династия должна была кануть в века, . Такого не прощалось никому и никогда. Уж тем более ему, Чаи-Исе-Иму - жрецу могущественного культа, самого - Ра. Оставалось пройти последние чуть больше 1200 локтей, что бы наконец-то пересечь эту казалось бы бескрайнюю пустыню, но сил уже почти не было. И вот, словно услышав его мольбы, едва он поднялся на бархан, как вдалеке показалась макушка храма, укрытая буйным цветением окружавшего её сада. Там должен быть водоём. Вода. - Это всё, что пока приходило ему на ум.
Чаи-Исе-Иму понимал, что он может погибнуть в пути. В одиночку пересечь пустыню, это очень и очень опасно, почти не возможно. Не возможно, но не ему не Чаи-Исе-Иму, могучему жрецу, который обладал невероятными знаньями и камнем Зеельбу. Этот самый камень не раз спасал его, перемещая из опасного места в другое, в то, которое мог пожелать его владелец. Как ни прискорбно это звучит, но Чаи-Исе-Иму пришлось оставить этот камень там, во владениях, теперь уже ставшим ему врагом фараона. Не успел он его забрать, стража уже окружила храм в котором находился тайник с Зеельбу, как и сами покои жреца. Ему пришлось спешно бежать по скрытному подземному ходу, дверь в который находилась в его покоях. Уже который раз Чаи-Исе-Иму ругал себя, что не припрятал камень в более доступное для него место. Хотя такого места попросту не могло и быть. Стоило кому либо узнать об этом камне, и тогда не жить жрецу, и минуты. Это было понятно. Но, обидно.
- Всё же, можно было спрятать его в хотя бы этом самом подземелье. - думал сейчас Чаи-Исе-Иму. Но, что сделано то - сделано. Надо думать, вернее, придумать, как теперь его оттуда незаметно забрать, и вернуть своё по праву.
- Не буду торопиться, и так уже много непростительных ошибок совершил. Отдохну и хорошенько приготовлюсь к обратному походу. - решил он.
Надо было приготовить зелье, состав которого был ему известен. Зелье многое, что позволяло проделывать со своим телом.
Зиккурат представляет собой башню из поставленных друг на друга параллелепипедов или усечённых пирамид от 3, у шумеров, до 7 у вавилонян, не имевшего внутри себя никакого интерьера (исключение — верхний объём, в котором находилось святилище). Террасы зиккурата, окрашенные в разные цвета, соединялись лестницами или пандусами, стены членились прямоугольными нишами. Вокруг обязательно много зелени и большое озеро.
- Эй, аккуратней куда прёшь?! Что совсем ослеп?! Эй. Твою мать!
Толчок в плечо. И не слабо.
Чёрт-чёрт, чёрт, это опять случилось. Опять потерял видимость.
- Ну что уставился? Вали давай! – крикнул я жирному негру.
Тот стоял и недоумённо открыв рот, смотрел на висящие в воздухе майку с шортами, при-всём при-этом ругавшие его…
Нет, с меня хватит. Завтра позвоню Кэтрин.
Так дальше не возможно, с этим надо что-то решать.
Я опять стал невидимым.
Вот скажите, Вам говорили, когда-нибудь, что вы странный и страшный? Вероятно, да – ответите Вы. И это правильно. Скажу вам, уже я. Все мы, маленько странные и порой страшненькие. Но не настолько, что бы пугаться себя самому. А вот со мной это последнее время бывает часто. Порой подойду расчесаться к зеркалу, и не вижу себя там. Нет лица в зеркале, только плечи и что ниже. Обернусь, всё на месте. Странно? Да уж, пожалуй, действительно странно. Но порой даже очень страшно. Садишься кушать, берёшь ложку, черпаешь ей суп. И, бац. А руки-то и нет. Только ложка висит в воздухе полная супа. И это уже не странно и не смешно, а страшно. До сумасшествия, скажу я вам страшно. И такое происходит со мной постоянно. Но не всегда. Не каждый день творится такое. Нет. Бывает, хожу днями и ничего.
Началось это совсем недавно. После того как я в свои восемь лет переболел ветрянкой, ещё её называют - «ветряная оспа».
Что такое - «Ветрянка» знают, думаю все. Ветряная оспа или в народе «Ветрянка», это – вирусное заболевание, передающееся воздушно-аэрозольным путём от заражённого человека к здоровому. Характеризуется она и проявляется специфичными кожными высыпаниями в виде пузырьков.
Болезнь протекала тяжело. Высокая температура, жар. Стандартные средства лечения оказались попросту бесполезны. Всё тело покрыла сыпь, которая не истово зудила и чесалась. Хотя как раз таки чесать, её было категорически нельзя. Но терпеть порой, просто не было сил, и я чесал.
- Мартин прекрати. Ты понимаешь, что делаешь только хуже себе. – всякий раз ругала меня мать.
Но терпеть зуд, порой было невозможно.
Как следствие, переболев, поборов таки болезнь, она оставила по всему телу и лицу страшные и безобразные рубцы. На лице их было не много. Если не сосредоточивать своё внимание в поисках последних, то ни чего можно было и не заметить. Но было неприятно осознавать своё некое уродство. От этого, я очень сильно, порой страдал. Особенно при встрече с красивыми девушками. Я стеснялся и отворачивался. Хотя внешне я был вроде вполне себе ничего. Как фигурой, так и сложением в целом. Но вот эта проблема, с невидимостью всё чаще и чаще стала проявляться последнее время. Хотя, сколько помню себя, в детстве со мной всё было хорошо, нормально. Домашний врач Бред Смолл, нанятый ещё родителями, только разводил руками. – Не знаю мол Мартин. Это скорей всего побочные осложнения, вызванные крайне тяжёлым течением болезни. При всем при этом никаких рекомендаций кроме как совет лечь на обследование в его клинику, не давал. Но быть подопытным кроликом – нет уж, увольте. - На чёрта они мне все задались, проживу и с этим, как-нибудь. Авось пройдёт. – успокаивал я себя, теша надеждой на благополучный исход.
Но не прошло. С годами, становилось только хуже. Сегодня вообще, пропало тело ниже пояса. Идёшь себе, а ног-то нет.
Увидав такое спросонья, я в испуге аж заорал, разбудив Леопольда – огромного сиамского кота.
Ощетинившись, тот грозно шипя, уставился на меня, выгнув при этом дугой спину. Хотел было подойти к нему успокоить, погладить, но тот, истерично мяукнув, лишь оцарапав мне ноги убежал. А вот кровь видно было, она текла, оставляя полоски повесив их прямо в воздухе. Ощупал себя, вроде всё на месте. Но ног, невидно. Буд-то их нет вовсе. Хорошо хоть сегодня нет никого, я в доме один. Кэтрин была в раздумьях, на прошлой недели, я предложил ей кольцо. Ну, помолвился, в общем-то. Сегодня я её не ждал. Читает лекции по биологии в Политехническом институте Нью-Йоркского университета, который кстати, когда-то она и окончила. Главное его отделение находится в районе Бруклина. Далековато от меня.
– Задержусь допоздна. Заночую там. Не жди. – написала она в SMS.
Был я поздним и единственным ребёнком в семье. Жили мы весьма не бедно. Свой особняк в прекрасном спальном районе Нью-Йорка. В своё время, предки вложили кругленькую суму, в одну из ведущих компаний, работавшей на рынке недвижимости уже более полсотни лет. Вот и жил я на одни дивиденды, которых мне хватало с лихвой, тратя их при этом не особо сожалея. Родителей уже два года как нет. Автокатастрофа. Решили своим ходом ехать домой из небольшого турне по Аризоне. Взяли на прокат авто, и вот их больше нет. Сказали, не исправность тормозов, упали в пропасть. Да, вне сомнения компенсации я получил и страховку впрочем, не малую, но их больше нет. Отец был археологом как, и моя мама. Он частенько пропадал в экспедициях то в Египте, то в древней Месопотамии, находившейся вблизи его границ. Он даже несколько раз брал меня с собой. Но после одного случая делать это перестал. Мне едва тогда исполнилось восемь, я был непоседой, везде совал свой нос, всё мне надо было проверить и конечно увидеть. Помню в тот день, отец вернулся очень возбуждённый. Они с мамой до поздней ночи не могли угомониться, обсуждая
какую-то чрезвычайно важную находку. Утром, проснувшись я их уже не застал, уже хотел было несмотря на окрики нанятой специально для меня служанки, с её просьбами идти умыться и позавтракать, не говоря уже о чистке зубов, я поспешил прочь из дома. Но, на выходе, на самом верху стеллажа стоявшего в углу комнаты увидел странную вазу в форме арфы.
– О!!! этого вчера не было. Ну-ка.
Я потянулся на цыпочках пытаясь снять её оттуда и естественно изучить, но не удержал.
Ваза оказалась несколько тяжёлой для меня, и я не удержав, кувырнул её, осыпал себя содержимым.
Бетти, вбежав за мной следом, увидала меня покрытого чёрной как смоль пылью, аж заверещала истошно вероятно напугавшись. Она, конечно, всё аккуратно подобрала метёлкой, вернув содержимое внутрь, и поставила, кстати, не разбившуюся вазу, на своё место. Меня в тот день она долго драила жёсткой щёткой, убеждая в необходимости этого, так как, эта «вонючая» пыль не желала смываться. Не помню пахла эта пыль чем-то или нет.
Мы с ней договорились о том, что не будем об «этом» рассказывать отцу. Это было бы невыгодно нам обоим. Её, отец наверняка уволил бы, а судя по её быстрому согласию держать язык за зубами, платил он ей не мало. Мне, это тем более было на руку, иначе, прощай мои поездки и экспедиции.
Впрочем, всё это стало известно спустя какое-то время, и меня пожизненно отстранили от всего этого удовольствия, отправив учится в Бостонский колледж. Всё это, этот самый случий с вазой, давно позабылся мной, как старый сон.
О моей болезни Кэтрин знала. Кажется её это мало беспокоило, к тому же у ней тоже были странности. Она читала мысли. Нет-нет не подумайте, она не телепат. Нет. Просто иногда получалось это у Кэтрин, и всё. Знаком я с ней был давно, ещё с колледжа. Нас как будто-то создали друг для друга, оба были нелюдимы. Нет-нет мы не чурались людей, нет, просто в любой компании про нас быстро забывали. Как не пытались мы привлечь к себе внимание толпы, своими порой глупыми выходками, типа: а вот вы так не можете, не помогало. Ну, да, и чёрт сними, нам, и двоим было хорошо вместе. Ходили в походы. Частенько уезжали аж в другой штат, для того что бы своими глазами увидеть всё величие природы. Вот, к примеру, взять Большой каньон, иногда ещё называемый Великим – яркое доказательство величия природы и её превосходства над всем, что сотворено руками человека. Каньон этот недаром взят под охрану ЮНЕСКО – он представляет собой одно из величайших природных чудес света, и у каждого, что стоит на его краю и смотрит вдаль, по-настоящему захватывает дух. А самый знаменитый водопад чего стоит. Нет. Ни разу, мы не пожалели ни цента, потраченного на поездку к нему аж в конец штатов к границе Америки и Канады. Расположен он на реке Ниагаре, соединяющей два из Великих озёр Эри и Онтарио. Высота его не очень значительна – всего-то около 50 метров, зато ширина это да, около 1200 м в общей сложности. Мощность рёва водных потоков такова, что делает Ниагарский водопад слышным за несколько километров. Он очень интересен и красив особенно при закате... Впрочем, чего это я отвлёкся. Нужно что-то с этим делать. Болевых ощущений не было. Да и вообще, ничего меня не беспокоило. Просто стал я понемногу таять, пропадая из виду. Терять свои очертания. В конце концов, к вечеру от меня ничего не осталось. Даже побриться, не знал как. Щетину чувствую, а увидеть не могу. Делать нечего, достал из кладовой, долго копаясь в старых вещах отца, его электрическую бритву. А что делать, привычка. Не могу быть не бритым.
Целый день прождал Кэт, но она так и не появилась. Скинув сообщение, что она в отъезде и будет завтра.
Целый день маялся, не знал чем себя занять. TV просто обрыдло, сплошная политика. Чушь, одним словом. Завалился спать, в конце концов.
Как всегда это бывало, проснулся рано. Лёгкая зарядка, плотный завтрак, ещё бабуля говорила, что вся сила, вся энергия на день в твоём завтраке. Славная у меня была бабушка. Упокой Господи её душу. Затем лёгкая пробежка по небольшому дворику вокруг нашего особняка среди каштанов.
Переоделся чтобы не жарко было, и направился в Центральный парк, располагался он как раз на острове Манхэттен между 59-й и 110-й улицей и Пятой и Восьмой авеню. Там договорился о встрече с моей Кэтрин. Сказал, позавтракаем вместе, где-нибудь в кафешке. Сел в автобус и поехал. Всё как обычно, толпа народа, все спешат куда-то. Вышел на 95-й на пешеходном переходе попал под грузовик. Точнее я переходил дорогу, когда он выскочил на красный.
И всё. Он промчался сквозь меня, не сбавляя ходу.
Проснулся. Сердце билось в бешеном ритме готовое выскочить прочь.
Что это было. Чёрт. Присниться же. Пошёл чистить зубы.
Лёгкая зарядка, плотный завтрак, ещё бабуля говорила, что вся сила, вся энергия на день в твоём завтраке. Славная у меня была бабушка. Упокой Господи её душу. Затем лёгкая пробежка по небольшому дворику вокруг нашего особняка среди каштанов.
Переоделся чтобы не жарко было, и направился Центральный парк, располагался он как раз на острове Манхэттен между 59-й и 110-й улицей и Пятой и Восьмой авеню. Там договорился о встрече с моей Кэтрин. Сказал, позавтракаем вместе, где-нибудь в кафешке. Сел в автобус и поехал. Всё как обычно, толпа народа, все спешат куда-то. Вышел на 95-й на пешеходный переход.
Стоп!
Дежавю? Что это?
- Это уже было. – поймал я себя на мысли.
Вот сейчас выскочит грузовик. И точно. Не прошло и пары минут, как он пронёсся мимо, обдав меня облачком выхлопных газов.
Стоял в ступоре.
Народ стал толкаться, и я как на автопилоте пошёл следом за ними, проходя перекрёсток.
- Ты что такой сегодня какой-то странный. Случилось что? – спросила Кэт, чмокнув меня в щёчку. - Да что с тобой Мартин, ты не проснулся ещё что ли? - повторила она свой вопрос, вытирая помаду с моей щеки.
Я всё как есть рассказал ей.
Посетовав над произошедшим, решили, что это случайность.
- Так сказать дежавю. - такое бывает. -сказала она.
Сегодня я не «пропадал».
Кэтрин сказала, что завтра и послезавтра она весь день свободна.
- Можем съездить на пляж, ты не против? – лукаво подмигнув, спросила она.
Ещё бы, что б я, да был против. Полюбоваться её стройной, к тому же загорелой фигурой.
- Конечно Кэт, я только за!
- Ну, вот и славно, решено завтра на море.
Ночь прошла как обычно. Ничего не снилось мне.
Утром наскоро побрившись, успел даже «перекусить набегу», я малость опаздывал. Проспал. Потому, не хотел злить Кэтрин. Она очень не любила этого, считала, что: только девушка может себе позволить слегка задержаться! - как она говорила.
Наш, давно любимый ещё родителями пляж, находился соседнем с Нью-Йорком штате — Нью-Джерси. Рейсовым автобусом без пересадок туда не добраться. Взяли в аренду машину и поехали.
Ни сказать, что бы на пляже было людно, но место себе мы искали долго.
Тут и произошёл этот любопытный казус, изменивший мою жизнь в дальнейшем.
Кэтрин попросила меня намазать её кремом для лучшего загара. Был он не в тюбиках как обычно, а в дорогой, в стеклянной фигурной баночке, с большим, достаточным чтобы туда можно было просунуть руку горлышком. Я так увлёкся мазать её точёную фигуру, обводя её прелестные плечи и талию, что пролил его содержимое, успевшее изрядно нагреться на жаре, себе на колени, впрочем, попало, и на живот, и ниже. Улыбнувшись моей неловкости, она конечно подумала, что я сделал это нарочно, дабы она предложила мне вытереть себя салфеткой, чего собственно я если честно очень хотел, она лишь чмокнула меня в щёку. Не смотря на то, что знали мы и любили друг друга давно, близости между нами не было. Да и непринято было такого до свадьбы в наших с ней семьях.
Пока не поженимся ни-ни. Ну, всякие там ласки, не в счёт, разумеется. Так вот. К вечеру, мы уже было собирались домой, когда со мной опять началось «это». Я стал тая пропадать, терять видимость. Кэт уже привыкла к этому, посему не удивилась и не напугалась как раньше.
Но странным оказалось то, что те места, куда попал крем, не пропали. Их было прекрасно и отчётливо видно. Кэтрин, так-как она была - биолог, сразу установила взаимосвязь между невидимостью и попавшим на те видимые места кремом. Натёрла меня остатками крема, и, О-Боже! - видимость тела опять вернулась. Не сразу конечно, а постепенно, обретая сперва не ясные, словно марево расплывчатые формы, оно всё насыщаясь и насыщаясь, обрело нормальный - человеческий цвет, и отчётливые формы. Я ликовал, победа! Решенье найдено, я снова стану «нормальным».
Дома ждал меня неприятный сюрприз, всё было буквально вверх дном. Всюду валялись обрывки каких то бумаг, перья от перины и подушек, лежали на полу полки и ящики от всевозможных шкафчиков и тумб с вытряхнутым их содержимым. Всё было перевёрнуто. Это был сплошной хаос. Я позвонил Кэт. Завтрашний день обещал быть навсегда потерянным для нас. Никакого моря.
Кэтрин примчалось быстро.
– Вот смотри – я протянул ей листок бумаги, найденный мной на кухонном столе.
«Лучше верни рукописи - сам. Иначе будет хуже.» – было напечатано машинным текстом.
- Мартин, у твоего отца были враги? –спросила почему-то Кэт.
- Не знаю. Возможно. Сама знаешь, он был в постоянных разъездах. Я с ним нечасто виделся.
- А ты припомни, может, что-то он или твоя мать упоминало этих самых рукописях.
- Да-нет же, Кэт, говорю ж, не знаю я. Если бы что знал, то думаю, вспомнил бы.
Как не пытался я вспомнить, не частые его визиты домой, но кроме как весёлых празднеств, устраиваемых в честь его приезда, на память не приходило ничего.
Естественно его кабинет не приблизил нас к разгадке ни на шаг. Там вообще был бедлам, даже некоторая мебель была поломана. Искали что-то знатно, вероятно ценное и важное, куруша всё, что было им не нужно.
Ночевать ушёл у Кэтрин.
Утром, обнаружил ещё одну записку с угрозами, на сей раз угрожали мне жизнью.
Хотел было идти в полицию, что собственно нужно было сделать сразу же, обнаружив дома всё это, но Кэт отговорила. Она убедила меня пока не тропить события.
Сообщив в полицию, мы привлекаем к себе ненужное внимание, как со стороны этих самых «неизвестных лиц», так и общественности. Журналисты вмиг раструбят об этом, приписав ещё массу всего, чего не было. Это никак не поможет нам, толь лишь навредит больше.
Была идея выследить тех, кто навешал мой дом.
Моя новая способность исчезать, становясь абсолютно невидимым, была как нельзя кстати.
Идея была действительно хороша, но, мене придётся быть полностью голым.
Первым делом дом посетила Кэт, как не было ей страшно это делать, боясь засады, но пришлось.
Во всяком случае, надежда была на то, что её не тронут, если там действительно меня ждут, она им попросту не нужна, им нужен был я.
Её проверка показала, что дома нет никого.
Я, зайдя через калитку в саду, через «чёрный ход», по ту сторону гаража и незаметно проник в дом.
Вот уж не думал, что мне когда-то придётся карче забираться к себе домой.
Ждал долго, но дождался. Сидя в холе, почти в углу у камина, решил, так как, там ничего не стоит из мебели, то маловероятно, что туда кто-то пойдёт и столкнётся со мной там.
Я аж вздрогнул от неожиданности, когда дверная ручка, повернувшись, открыла дверь, пропуская внутрь кого-то. Зашедший был повёрнут ко мне спиной и лица я его не видел.
- Чёрт, надо же, как я неудачно выбрал место своего схрона. – ругал я себя.
Между тем, незнакомец крадучись подошёл с столу, вынул из внутреннего кармана своей куртки свёрнутый пополам листок бумаги, и положил его на стол, тихонько направился на выход.
И тут, когда он уже затворял за собой дверь, в её проёме мелькнуло его лицо.
Всё это заняло у него буквально пару секунд, и разглядеть его я не мог, не успел.
Я проснулся.
- Кэт, я почти разглядел того, кто пришёл ко мне домой. – сообщил я ей эту новость, стоя в дверях её спальни.
- Что, что ты сказал? – спросила она сонно.
- Я говорю, что почти разглядел вошедшего, мне это приснилось. Дежавю.
Я глянул на часы. Время для встречи дежавю уже почти не осталось.
- Ты куда? – только я и услышал за своей спиной.
- Ты узнал его? – звучало следом, но я, что есть духу, мчался к себе домой.
Слава богу, бежать всего квартал. Есть надежда, что успею.
Успел. Быстро, практически на ходу, едва я разделся и скинул одежду за опрокинутый пуфик, заняв выгодную для обзора позицию, Я аж вздрогнул от неожиданности, когда дверная ручка, повернувшись, открыла дверь, пропуская внутрь кого-то. Зашедший был повёрнут ко мне спиной и лица я его не видел.
Между тем, незнакомец крадучись подошёл с столу, вынул из внутреннего кармана своей куртки свёрнутый пополам листок бумаги, и положил его на стол, тихонько направился на выход.
И тут, когда он уже затворял за собой дверь, в её проёме мелькнуло его лицо.
Всё! Это был….
Едва двери закрылись, невзирая на возможное возвращение нежданного гостя, я быстро оделся и через второй выход бегом помчался домой к Кэт.
Я как ураган влетел в её дом, стремглав прыгая через ступеньку, взлетел на второй этаж к дверям её спальни, крича на ходу: - Кэт, Кэт я видел его….
На меня был направлен пистолет.
Его круглое дуло, смотрело точно мне в лоб, своим бездонным полным смерти взглядом.
- Молодец Мартин. Ну, и кого же ты там видел? Уж не меня ли? – спросил Бред Смолл.
Да-да это был наш домашний врач - Бред Смолл. Именно он и положил мне очередное письмо на стол, которое мне следовало прочесть, прежде чем нестись сюда сломя голову.
Вероятно, тогда я не угодил бы так глупо в ловушку, умело расставленную им.
Кэт, сидела в ночной рубашке со связанными руками и ногами, пыталась что-то сказать мне, но мешал ей просунутый через рот платок, завязанный ссади узлом. Но я не мог разобрать что.
- Ну, что застыл, проходи. И давай без глупостей! – сказал доктор, указывая мне пистолетом, куда именно мне следует пройти.
Мне осталось лишь только подчинится.
Уже вторые сутки он держал нас в чулане её дома. Выбраться отсюда, было не возможно. Чулан находился естественно под полом холла, что на первом этаже. Двери имелись только одни, и они были заперты, стой стороны на щеколду. Просто сидели и всё. Лишь спустя каждые шесть часов он приносил нам по гамбургеру, купленному вероятно на углу улицы в кафешке, да по банке колы, и всё. Да, в углу он поставил нам ведро с крышкой. Надеюсь, вы поняли для чего.
В чулане было прохладно, мы сидели, тесно прижавшись к друг другу, пытаясь сохранить хоть как-то драгоценное тепло наших тел.
Наконец-то он явился за мной.
- Пошли, сказал он, махнув мне пистолетом, едва спустившись к нам на пару ступеней.
- А ты - сиди. И что б без фокусов мне. – он зачем-то направил на неё пистолет.
Поднялись наверх в холл и он, усадив меня на стул напротив себя начал свой допрос.
